В истории философии есть аргумент в защиту веры, который известен под названием «пари Паскаля». Его излагает Блез Паскаль в своем произведении «Мысли». Вкратце, он сводится к следующим тезисам: мы не знаем, есть бог или его нет. Верить нам в него или не верить? Если бог есть, то, веря в него, мы обретаем все его блага в будущей жизни, а если его нет, то при своей вере ничего от этого не теряем. Если же мы не верим в него, а он есть, то мы проигрываем и теряем его блага. То есть, неверие – однозначно проигрыш, а вера – однозначно выигрыш.

Против этого аргумента можно возражать. Мое возражение сводится к тому, что, принимая веру, мы принимаем на себя все обязанности, которые налагает на нас религия, и поэтому можем очень много потерять – из того, что религия прямо или косвенно запрещает.

Читая Дени Дидро, обратил внимание, что это «пари Паскаля» не давало ему покоя неоднократно. Еще будучи приверженцем естественной религии, Дидро в одном из своих произведений говорит о «пари Паскаля»: разве такой веры хочет от нас бог? Веры корыстной, рассчитанной на выгоду? Нет, такая вера не оправдывает верующего.

Второе столкновение с «пари Паскаля» у Дидро происходит уже в атеистический период его творчества. И он выдвигает гениальный контраргумент, ставя «пари Паскаля» с ног на голову. Если Бог есть, и мы верим в него, то мы ничего не теряем. Однако, если Бог есть и мы не верим в него, то мы также ничего не теряем, поскольку он настолько благ, что за наше неверие не будет подвергать нас вечным мукам. Вечные мучения за неверие противоречат благости Бога. И, не веря в Бога, мы оказываемся ближе к разуму в земной жизни, ничего не теряя в жизни вечной.

Позволю себе привести длинную цитату из Дидро, где он формулирует свой контраргумент.

«Дидро. Я только что рассказал вам одну историю, у меня является желание рассказать вам сказку. Один молодой мексиканец… Но г-н маршал?

Герцогиня. Я пошлю узнать, можно ли его видеть. Ну, так что же ваш молодой мексиканец?

Дидро. Утомленный работой, он бродил однажды по берегу моря. Вдруг он увидел доску, которая одним концом погружалась в воду, а другим упиралась в берег. Он сел на эту доску и, глядя на открывшееся его взору обширное пространство, сказал про себя: «Несомненно, моя бабушка говорила вздор, когда рассказывала мне историю о каких-то людях, когда-то высадившихся на этот берег и прибывших сюда из какой-то страны, лежащей по ту сторону наших морей. Здесь нет здравого смысла: разве я не вижу, что море граничит с небесами?

И могу ли я наперекор свидетельству моих чувств верить старой басне? Она появилась неизвестно когда, и каждый переделывает ее на свой лад. Это не что иное, как сплетение нелепостей, из-за которых рассказчики готовы выцарапать друг другу глаза». В то время как он рассуждал таким образом, вздымающиеся волны все убаюкивали его на доске, и он заснул. Пока он спал, ветер усилился, волны подняли доску, на которой он лежал, и вот наш молодой разумник поплыл.

Герцогиня. Увы, это изображение нашей судьбы: каждый из нас сидит на доске; поднимается ветер, и нас уносят волны.

Дидро. Когда он проснулся, он был уже далеко от материка. Наш мексиканец очень удивился, очутившись в открытом море, и еще больше удивился, когда, потеряв из виду берег, где он совсем недавно прогуливался, он увидел, что море со всех сторон сливается с небесами. Тогда в нем зародилось сомнение, не ошибался ли он и не попадет ли он, если ветер не стихнет, на тот берег, к тем людям, о которых так часто рассказывала ему бабушка.

Герцогиня. Вы ни слова не говорите о его испуге.

Дидро. Он вовсе не чувствовал испуга. Он говорил про себя: «Не беда, лишь бы только удалось пристать к берегу. Положим, я рассуждал как безумец, но я был искренен с самим собою, а это все, чего от меня можно требовать. Если обладать умом – не добродетель, то не обладать им – не порок». Тем временем ветер дул не переставая, молодой человек все плыл на доске, и наконец вдали показался незнакомый берег; мексиканец пристает к берегу, и вот он уже на суше.

Герцогиня. Мы все когда-нибудь сойдемся туда, господин Дидро.

Дидро. Я этого желаю, мадам: где бы ни было, мне всегда будет лестно быть вам приятным. Лишь только мексиканец сошел с доски и ступил на песок, он увидел стоящего рядом почтенного старца. Он спросил у старца, где он находится и с кем имеет честь разговаривать.

«Я властитель этой земли», - ответил старец. Молодой человек тотчас же пал ниц пред ним, но старец сказал ему:
«Встаньте. Вы отрицали мое существование?»
- «Отрицал».
– «И существование моего царства?»
- «Да».
– «Я прощаю вам это, потому что я тот, кто проникает взором в глубину сердец, и в глубине вашего сердца я прочел, что вы были искренни, но другие ваши мысли и действия не так невинны».

И старец, держа его за ухо, напомнил ему все заблуждения его жизни, и при каждом его слове мексиканец склонялся, бил себя в грудь и просил прощения…
Так вот, мадам, поставьте себя на мгновение на место старца и скажите, что бы вы сделали? Вы схватили бы этого молодого безумца за волосы и вам было бы приятно таскать его так по берегу целую вечность?

Герцогиня. По правде сказать, нет.

Дидро. А если бы один из ваших шестерых прелестных детей, оставив отчий дом и наделав уйму глупостей, вернулся с раскаянием домой?

Герцогиня. Я побежала бы ему навстречу, заключила бы в объятия и омыла бы его своими слезами, но г-н маршал, его отец, не был бы столь снисходителен к такому поступку.

Дидро. Г-н маршал не тигр.

Герцогиня. Далеко от этого.

Дидро. Немного, может быть, потрепал бы, но простил.
Герцогиня. Конечно.

Дидро. В особенности если бы он поразмыслил, что, прежде чем произвести на свет это дитя, он знал всю его жизнь и что наказание его за ошибки не принесло бы пользы ни ему, ни виновному, ни его братьям.
Герцогиня. Одно дело старец, и совсем другое – г-н маршал.

Дидро. Не хотите ли вы сказать, что г-н маршал лучше старца?

Герцогиня. Боже сохрани. Я хочу сказать, что если моя справедливость не то же, что справедливость г-на маршала, то справедливость г-на маршала могла бы отличаться от справедливости старца.

Дидро. Ах, мадам, вы не предвидите последствий этого ответа. Или общее определение одинаково приложимо и к вам, и к г-ну маршалу, и ко мне, и к молодому мексиканцу, и к старцу, или я не знаю, что это такое, и не понимаю, как понравиться или не понравиться этому старцу».

Отсюда следует, что между верой и неверием нет разницы. Ни то, ни другое не влияет на последствия. Мне кажется, здесь стоит глубоко задуматься.