"Песнь песней" в лекциях и трудах вайшнавов

[Валентин Шеховцов]

Иудея, 115 год.

Любовь, как смерть, сильна
Библия. Песнь Песней (8.6)

Споры о Песне Песней
Сильнейшее потрясение охватило меня, когда из уст моего глубокоуважаемого учителя, рабби Ишмаеля, изошли эти кощунственные слова: - Господь Израиля - личность, Он имеет облик и образ Его прекрасен: лик Его прекрасный, лик сияющий, лик красоты, лик пламени, лик Господа Бога Израиля, восседающего на Престоле славы. Прекрасней Его могущества Его красота*.
_____________________
*Хекхалот раббати. 8:159. Великие дворцы (Хекхалот рабати). В основе перевода лежит текст манускрипта Vat.ebr.228, стр. 69v - 85r (Библиотека Ватикана, https://digi.vatlib.it/view/MSS_Vat.ebr.228). В работе также использовались другие рукописи Хекхалот рабати, опубликованные в Synopse zur Hekhalot-Literatur (Peter Sch?fer, 1981).
_____________________

Никогда в жизни я не мог представить, что услышу подобные ужасающие слова от одного из самых уважаемых мудрецов нашей родины, от человека, учиться у которого меня послал мой отец, Боаз Бен-Абрам. Как и 15 все соферимы*, мой отец был ярым борцом с идеей человекоподобия Бога. Много лет назад он даже запретил мне учиться у другого самого известного мудреца Израиля, рабби Акивы, только за то, что он провозгласил Песнь Песней царя Шломо самой возвышенной частью Библии.
__________________________________________
*Соферимы - переписчики библейских свитков
__________________________________________

Помню, каково было мое разочарование в то время. Ведь, как и все дети Израиля, я мечтал учиться у самого прославленного знатока писаний - Акивы. Мудрец Акива был известен не только в своей земле, но и во всем мире. Даже наши ярые враги, римляне, называли его вторым Сократом. Для своего же народа он был Утешителем и Надеждой. То были тяжелые времена.

Святой Иерусалим лежал в руинах, безжалостно разрушенный римским императором Титом Веспасианом*
______________________
*Тит Флавий Веспасиан (9-79 гг.) - римский император, подавивший восстание в Иудее и разрушивший Иерусалимский храм.
______________________

Храм Господа был сожжен его легионерами до самого основания и залит реками крови защищавших его евреев. Большая часть евреев была угнана в рабство в дальние районы Римской империи, a оставшиеся на родине подвергались издевательствам и терпели жестокие лишения под гнетом римских захватчиков.

Моя семья, проживавшая в городе Явне, была меньше затронута этими трагическими событиями. благодаря Раббану Йоханану* договорившимуся c императором об особом снисхождении к Явне и получившему разрешение продолжать изучать святую Тору именно в этом городе. Таким образом, Явне меньше других городов подвергся римской агрессии, и, несмотря на тяжелые времена, именно здесь сохранялась возможность изучать священные писания. После разрушения святого Иерусалима в наш город перебрались все мудрецы Израиля.

____________________

*Раббан Йоханан бен Заккай - еврейский религиозный лидер, предвидевший взятие Иерусалима римлянами. Незадолго до падения Иерусалима вступил в переговоры с римлянами и получил разрешение для евреев продолжать изучение Торы в городе Явне.
____________________

Посоветовавшись, они пришли к решению, что в эти тяжелые времена, когда центр еврейской духовности, Иерусалимский храм, был сравнён с землей, единственным средством сохранить религию предков было - собрать и соединить все священные писания в один кодекс - Танах*, чтобы сохранить слово Божье в ужасах римской оккупации.

Члены Синедриона** долго обсуждали между собой какие из священных текстов должны войти в Библию. Они были единодушны между собой по всем произведениям за исключением Песни Песней царя Шломо. Эти любовные диалоги между пастухом и пастушкой Шуламит стали яблоком раздора для всех ученых мужей нашей страны.
_______
*Танах - Еврейская Библия, ставшая основой для Ветхого Завета.
**Синедрион - греч. «совместное заседание» - верховный орган политической, религиозной и юридической власти иудеев.
_______

Кто-то считал Песнь Песней сборником любовной лирики, которая не заслуживает внимания, так как там не упомянут Бог Израиля. Другие говорили, что поскольку это произведение изошло от святого царя, оно должно войти в канон, несмотря на свое мирское содержание. Моралисты говорили, что Песнь Песней может быть полезна как напутствие молодым о верности друг другу и потому может стать частью Библии.

Одним словом, Песнь Песней вызвала многочисленные споры между членами Синедриона. Конец всем этим спорам был положен рабби Акивой самым авторитетным мудрецом Израиля. К вящему изумлению споривших он провозгласил: «Весь мир не стоит того дня, когда была дана Песнь Песней Израилю, потому что прочие писания священны, а Песнь Песней святая святых»*
___________________________
* Мишна, трактат Йадаим 3,5
___________________________

Акива мастерски опроверг заявления противников Песни Песней о том, что она не содержит упоминаний о Боге, напомнив, что каждый слог Писания имеет много внутренних смыслов. Он объяснил, что Пастух, возлюбленный Шуламит, символизирует Бога, а народ.

Израиля, подобно Шуламит, должен стремиться к Нему с непоколебимой преданностью и любовью. Несомненно, такое толкование было вполне приемлемо. Однако оно было не по душе моему отцу, софериму, посвятившему всю свою жизнь борьбе с любыми намеками на личностный образ Бога.

Все окружавшие нас народы были язычниками, придающими своим богам различные образы и создающие идолов в своих капищах. Тысячелетняя история показывала, что негативное влияние языческих культов проникало порой и в еврейский народ, побуждая его отклоняться с истинного пути и впадать в идолопоклонство

Защищая простой народ от этого искушения, некоторые соферимы переписчики Библии, переводя ее с древнего языка наших предков на современные наречия, перефразировали те тексты Библии, которые давали малейший намек на личностный образ Бога. Они старательно очищали Писание от любой возможности впасть в идолопоклонство, оставляя лишь безличные, лишенные всякой формы описания Господа. Мой отец относился к этой категории ярых борцов с антропоморфизмами.

Толкование рабби Акивы совсем не привело его в восторг. Даже если предположить, что фигурирующий там Пастух это Сам Господь, то Его прекрасный образ, описанный там, открывал слишком широкие врата для сомнительных толкований. Недовольный решением Акивы, мой отец решил отправить меня на учебу к другому известному знатоку писаний рабби Ишмаелю.

Так моя судьба была решена, и я отправился в другую ешиву (школу). Сказать по правде, в те дни я был ребенком и не особо задавался теологическими вопросами: стоит ли включать Песнь Песней в библейский канон или нет? Я хотел учиться у Акивы лишь потому, что это было престижно, и вся страна славила его ученость, знание писаний, владение многими языками и неизменную победу в спорах.

Единственным его достойным оппонентом был другой ученый Израиля - рабби Ишмаель, тот самый, к которому мой отец отправил меня учиться. Рабби Акива и рабби Ишмаель спорили по всем вопросам, которые только могли существовать в этом мире, но при этом были лучшими друзьями и высоко ценили друг друга.

Рабби Акива происходил из простой семьи и в молодости был неграмотным пастухом. Он выучился Торе и стал самым выдающимся знатоком писаний благодаря любви своей святой жены, подтолкнувшей его к изучению слова Божия. Будучи выходцем из народа, познавшим все тяготы жизни, он был человеком простым и открытым.

Он близко общался с людьми и старался утешить каждого в это самое тяжелое для нашего народа время, Поэтому он был всеобщим любимцем и главным религиозным авторитетом народа. Его друг и противник, рабби Ишмаель, напротив, происходил из высокого сословия коэнов*, потомков рода Аарона.
_______________________________
*Священослужители высшего ранга
_______________________________

Аристократическое происхождение и невероятной мощи аналитический разум, а также абсолютное знание писаний, вызывали к нему особое уважение. Как и Акива, он считался одним из наиболее авторитетных толкователей священных книг, Более того, оба раввина были известны своим мистическим опытом, выходившим за рамки человеческого существования.

Овладев тайной Имени Бога, они при жизни совершили путешествие сквозь небесные сферы к Трону Господа и обучали этому секретному знанию только самых достойных из своих учеников. Именно о них двоих говорили как о постигших тайну Господа. Оба раввина при жизни поднимались к небесному престолу - Меркаве, мистической обители Господа Израиля. Кроме них этот путь в далекой древности проходили только святые пророки.
____________________

*Меркава - престол Творца или Небесная колесница, к которой в своих медитациях восходили самые духовно продвинутые иудейские аскеты и мистики.
___________________

А в наши времена только эти самые возвышенные среди иудейских мудрецов смогли совершить это мистическое восхождение сквозь небесные сферы туда, куда был закрыт доступ земным существам. Поэтому оба мудреца пользовались непререкаемым авторитетом в Иудее, и учиться у них мечтал каждый.

Кроме всего прочего, мой учитель, рабби Ишмаель, считался одним из самых красивых мужчин Израиля. Господь щедро одарил его с самого рождения благородным происхождением, аристократической красотой, невероятной остротой ума, обширными познаниями и несокрушимой преданностью Богу

Однако личная жизнь его складывалась драматично. Еще ребенком он пережил зверскую осаду Иерусалима, увидел гибель всей своей семьи и разрушение святого храма, а потом был угнан в рабство в Рим. К счастью, там его выкупил его будущий наставник, обучивший его Торе. Женившись, он также вскоре потерял свою семью, став свидетелем смерти всех своих сыновей.

Возможно, все эти события наложили отпечаток на его характер: наш учитель был строгим, склонным к аскетизму мистиком, погруженным в Писание, и не желавшим иметь ничего общего ни с чем мирским. В его характере не было ни капли эмоциональности, мы никогда не видели его взволнованным или подавленным. Днем и ночью он штудировал писания, погружался в глубокую молитву и обучал учеников.

Трудно было найти на земле человека более здравомыслящего и приверженного писаниям. И потому именно от него я меньше всего ожидал услышать эту ужасающую ересь о форме и облике Бога…

Асель Айтжанова. "Лик за покровом света". Отрывок из 3 главы "Восходившие к Трону"

[Валентин Шеховцов]

Мальчики пастушки, у них отношения с Богом дружеские, и дружба подразумевает равенство, равенство подразумевает отношения те же самые. Но в целом, как энергия Бога, как нечто подчиненное Богу, мы находимся в этом состоянии. Так что, на самом деле, все религии говорят об этом. Я уверен, что и… Например, если взять «Песнь-Песней» Соломона, что такое «Песнь-Песней» Соломона? Это обращение к Богу. Это Он пришёл в виноградник… И отношения именно из этого состояния сознания исходят. «Приди ко мне, Мой Возлюбленный, я жду Тебя, я ищу Тебя». Так что в иудаизме, я уверен, тоже самое есть.

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж, Джапа-Ретрит, Израиль, 28.05.2016

[Валентин Шеховцов]

Иудаизм в ранних формах тоже имел бхакти, в песнях Соломона можно обнаружить её чистое проявление

Семинар «История вайшнавских сампрадай», Лекция 2, Самара, 2000

***

В „Чхандогйе-упанишад” есть замечательный стих, где объясняется это состояние, там говорится атма, Бог, впереди меня, Бог позади меня, Бог выше, Бог ниже меня, Бог слева, Бог справа, Бог на юге, на востоке, на западе, на севере, Бог повсюду! Что я должен делать? Дальше там говорится: атма-рати, атма-крида, атма-митхуна.

Атма-рати значит я должен развить в себе привязанность к этому Богу. Атма-крида — я должен играть с Богом, крида значит игра. И атма-митхуна — мы не будем переводить это, чтобы не оскорблять слух возвышенного собрания. Атма-митхуна значит, извиняюсь за выражение, секс с Богом, буквально.

И дальше говорится атма-ананда, тогда душа начинает испытывать блаженство. Все эти вещи есть в наших священных писаниях, в Ведах, они есть в Библии, там есть есть „Песнь песней Соломона”, где Соломон говорит о том же самом. Более того, все Веды и все священные писания — это песни, песни — это выражение чувств любящего.

В мусульманстве, уж на что как будто бы религия далекая от этого, тоже это есть. Одна поэтесса суфий, Рагбия е звали, жила в 717г. нашей эры, у нее есть такой замечательный стих, который вам что-то напомнит. Она говорит: „О мой Господь, если я буду поклоняться Тебе из страха перед адом, низвергни меня в ад. Если я буду поклоняться Тебе из желания попасть в рай, закрой передо мной двери в рай. Но если я преклонюсь перед Тобой ради Тебя Самого, позволь же мне узреть Твою вечную красоту.” Напоминает вам это что-то?

Это природа любви, которая на самом деле природа нашей души и во все времена люди искали только ее. Но до тех пор пока Господь Чайтанья не пришел на землю, никто толком не мог понять что это такое.

Шри Чайтанья-Чаритамрита, Антья-Лила, 20.47. Юрлово (14.05.2009)

***

Мы все с вами слышали это утверждение: „Бог есть любовь.” В конце концов в соответствие с Ведами это вечная истина: Бог есть живое олицетворение любви и любовь – это главная энергия Бога. Но любовь эта спрятана за семью печатями, обрести её не так просто, потому что это самое сокровенное сокровище Бога.

Он хранит ее и не дает так просто, потому что с помощью любви можно обрести власть над самим Богом. Это сокровище духовного мира и оно скрыто от глаз всех. В самых сокровенных местах священных писаний зашифрованным языком о любви говорится так, что только посвященные люди могут понять это.

Это есть в Библии, Песнь песней Соломона об этом, но кто понимает это? В Библии это рассказывается в виде истории про девочку, которая пришла в виноградник. Но в конце концов в самых сокровенных местах всех писаний, особенно Вед, говорится только об этом. В Ведах это скрыто очень глубоко.

В Упанишадах иногда эта вещь всплывает наружу, чтобы снова скрыться за всеми философствованиями. Людям очень трудно по-настоящему обрести любовь. Еще раз, Бог прячет любовь. Он хочет ее дать, но Он боится, что люди злоупотребят ею. Однако Он делает одно исключение: Он приходит сюда как Гауранга Махапрабху и его спутники говорят, что Гауранга Махапрабху – это Сам Бог, который в какой-то момент напился любовью допьяна.

Он пил, пил и в конце концов упился в стельку. Он потерял меру, он пил этот хмельной напиток и полностью сошел с ума! Ачарьи объясняют, что как пьяный человек забывает о том, что его, что не его и он становится очень щедрым – ему хочется раздать все, он выходит на улицу и говорит: „Берите все!”, он выворачивает свои карманы и разбрасывает деньги всем.

Точно так же Гауранга Махапрабху, напившись этой любви, опьянев от любви, пошел и нашел эту сокровищницу, которую он сам же закрыл, и взломал все замки. Он взял лом, взломал все замки, раскрыл, вошел туда и стал разбрасывать эти богатства: „Берите! Берите! Это ваше!”

Он раздает нечто в высшей степени ценное. На санскрите это называется вита-гупта, скрытое богатство, сокровенное богатство.

Гаура-Пурнима. Санкт-Петербург (11.03.2009)

***

И это учит не только „Нектар наставлений” – все религии в своей сути пытаются научить человека именно этому. В христианстве, в Библии, есть Песнь песней Соломона и там символически это стремление души к Богу изображается как стремление девушки к юноше, когда она приходит в виноградник и происходит эта встреча.

В мусульманстве есть поэма знаменитая, Лейла и Менджнун, где то же самый мистический смысл выражается. В конце концов человек должен влюбиться в Бога, потому что Он единственный, в кого стоит влюбляться. Он самый красивый, самый умный и самый верный, Он никогда не бросит.

„Нектар наставлений” учит нас постепнно-постепенно тому, как человек может, сняв с себя все остальные оболочки, обрести эту чистую любовь. Всего в 11-ти стихах – удивительная вещь! – весь путь и все наставления, которые нам нужно знать, поместились в 11-ти стихах, последний из которых мы прочитали с вами.

Начинается все достаточно печально: надо ограничивать себя, обуздывать, укрощать какие-то позывы свои, потому что без этого человек не сможет обрести высшую природу, не подавив свою низшую природу. Но самый важный метод духовного осознания – киртан. Мы остановились именно на этом, что именно киртан или пение святого имени, в конце концов, даже если человек не обуздал себя, именно этот метод поможет ему раскрыть все, потому что когда человек поет святое имя, он забывает обо всем остальном.

Семинар «Упадешамрита» – 6 Часть, Сочи (30.11.2008) Диск 108, л. 12

Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж

[Валентин Шеховцов]

До сегодняшнего дня в моих отношениях с рабби Ишмаелем не было никаких проблем. Я всем сердцем почитал его и усердно постигал различные сферы знания под его руководством. Однако совсем недавно - не знаю почему? - рабби Ишмаель решил перевести меня в группу самых близких учеников и начать обучать тайне мистического пути к Меркаве.

Не могу сказать, что я когда-либо стремился к подобным вещам. Будучи молодым человеком двадцати лет отроду, я гораздо больше размышлял над социальными проблемами своей страны и мечтал об освобождении еврейского народа от ига иноземцев. Конечно, я слышал, что рабби Ишмаель обучает самых доверенных учеников особому духовному знанию, но никогда не желал попасть в эту группу.

Приглашение рабби продолжить обучение и перейти к самому эзотерическому знанию писаний застало меня врасплох. Однако, чувствуя себя польщенным оказанным доверием, я не стал отказываться и пришел на собрание избранных учеников. В первые дни учитель раскрыл нам знание о небесной конструкции: за пределами видимого мира существуют различные сферы, населенные могущественными существами, а над всеми ними располагается Трон Господа.

Все это было мне вполне понятно и не вызывало особого беспокойства. Но когда наш учитель начал говорить о том, что Господь Бог наш имеет телесную форму и Его гигантское тело превышает всё в творении... выдержать я этого не мог.

Всю свою жизнь я представлял себе Трон Божий как некий символ, над которым обитает неземной всепроникающий свет. Но вот сейчас мой учитель говорил о Нем в совсем другом ключе: Украшенный, Он приходит и усаживается на Престол славы*. Никто не сравнится с нашим Господом, увенчанным коронами**
_______________________
*Хеккалот раббати 3:102
**Хекхалот раббати 4:103
________________________

Слушая эти странные утверждения о Боге, я сразу же вспомнил те далекие дни, когда мой отец, негодуя на включение Песни Песней в Библию, запретил мне учиться у самого рабби Акивы! Слова покойного отца всплыли из глубин моего сознания: «Признание Песни Песней священным произведением может привести наш народ к заблуждению антропоморфизма».

И вот оно случилось… Неужели мой отец оказался прав? Но как мог ученый знаток писаний впасть в такое заблуждение? Возможно, я просто ослышался или что-то понял не так… Обычно я побаивался беспокоить учителя излишними вопросами и просто прилежно записывал все, чему он учил нас. Но сегодняшний урок вызвал в моем уме бурю сомнений.

Преодолев юношескую стеснительность, я решил подойти к нему после урока. И вот, рабби Ишмаель благословил нас и степенно покинул зал обучения. Не желая потерять его из виду, я поторопился следом. Наша ешива, окруженная виноградниками, представляла собой аккуратное одноэтажное строение из обычного в этих местах песчаника.

Погода стояла замечательная. Уже стихли песчаные бури изнурительных жарких месяцев. Легкий приятный ветерок разносил аромат цветущих кустарников, солнце медленно исчезало с горизонта, окрашивая небо в розовато-оранжевые тона Но несмотря на безмятежность природы, моя душа лишилась покоя. Мне нужно было понять, не ослышался ли я, или же мой учитель и впрямь сошел с пути.

С такими мыслями я подошел к рабби Ишмаелю: - Дорогой учитель, я не совсем понял сегодняшний урок. Пожалуйста, помогите мне развеять мои сомнения. Обернувшись ко мне, рабби утвердительно кивнул. Его осанка была чрезвычайно прямой и, можно сказать, царственной. Он с аристократической элегантностью носил традиционную тогу коэна, красиво ниспадавшую с его высокой худощавой фигуры.

Его строгое лицо с большими глубоко посаженными глазами и выдающимся тонким носом также несло печать аристократизма и незаурядного ума. Оказавшись с ним наедине, я слегка оробел и замялся, не зная, с чего начать.

- Рабби, вы говорили сегодня, что у Господа есть образ и лицо, - наконец набрался решимости я, но разве это не противоречит святым писаниям?

- Отчего же? - удивился он. Ты, что же не помнишь: «"Ищите лица Моего!" Лица Твоего, Господи, искать буду. Не скрывай лицо Твое от меня, не отвергай в гневе раба Твоего!»*
___________________________________
*Библия (Ктувим. Теиллим 26:9, 27:8)
___________________________________

- Но ведь это же аллегории, образные выражения, - тихо возразил я. - Как Вездесущий Господь может обладать ограниченной формой?

- Это невозможно для человеческого существа одновременно быть вездесущим и при этом иметь форму. Но Господь тем и отличается от нас, что Он не ограничен законами природы. Или ты думаешь, что Он такой же, как и мы?

- Нет, я так не думаю. Я считаю, что Господь Бог не может иметь человеческую форму… - ответил я еще тише, начиная подозревать, что и впрямь мой учитель мог сбиться с пути.

- А что же насчет слов пророка Моше, что Адам был создан по образу и подобию Господа?

- Но ведь тот же пророк Моше услышал от Господа: «Ты лица Моего видеть не можешь, ибо человек не может видеть Меня и остаться в живых»* выдвинул я неотразимый аргумент.
____________________
*Танах. Шмот. 33.20
____________________

- Если человек не может что-то увидеть, это не значит, что этого нет, - пожал плечами учитель. - То, что не способен видеть человек, может увидеть ангел Божий.

- Но рабби, не скатимся ли мы в ту же бездну, что и язычники-идолопоклонники, придавая Господу телесный образ? - взволнованно вскричал я, исчерпав свои аргументы. - Разве не отпадем мы от заповеди «не создавай себе кумира»?

- Кумира нельзя создавать, спокойно согласился рабби Ишмаель, - но это не значит отвергать буквальное значение Святого Писания, говорящего нам о лике, длани, деснице и очах Господа. Знаешь ли ты молитву «Шма Израель», Авирам?

Я уставился на учителя в полном недоумении. Что за странный вопрос? Эту молитву с раннего детства ежедневно повторял каждый еврей.

- Конечно, рабби, каждое утро я повторяю ее на утренней заре: «Слушай, Израиль: Господь - Бог наш, Господь один! И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всей душою твоей, и всем существом твоим. И будут эти слова, которые Я заповедовал тебе сегодня, в сердце твоём, и повторяй их сыновьям твоим, и произноси их, сидя в доме твоём, находясь в дороге, ложась и вставая; и повяжи их как знак на руку твою, и будут они знаками над глазами твоими, и напиши их на дверных косяках дома твоего и на воротах твоих…»

- Я не спрашиваю о том, что ты повторяешь, терпеливо остановил меня рабби Ишмаель. Спрашиваю тебя о том, познал ли ты её смысл. Я посмотрел на него ещё более удивленно и неуверенно протянул: Ну, думаю, да…

- В таком случае скажи мне, Авирам, какое предписание Библии самое важное.

- Ну, выходит: «Люби Господа Бога», - пожал плечами я, - кстати, об этом на каждом углу кричат последователи Йешуа га-Ноцри*
_______________________________
*Йешуа га-Ноцри - Иисус Христос
_______________________________

- А получилось ли у тебя полюбить Его всем существом своим?

Услышав этот неожиданный вопрос, я призадумался. Вряд ли мои чувства к Богу можно было назвать любовью. Скорее уж страхом и благоговением.

- Я думаю, что всем существом, нет, - наконец честно признался я.

- А как ты думаешь, почему?

Я пожал плечами.

Рабби Ишмаель кивнул и задал следующий вопрос: - Возможно ли полюбить всем сердцем и всем существом кого-то безличного?

Его вопрос опять напомнил мне о любовной поэзии Песни Песней. Не зная, что ответить, я лишь развел руками: - Никогда не думал об этом

- А ты подумай, Авирам, - посоветовал мне рабби Ишмаель и, развернувшись, зашагал к своему дому.



Асель Айтжанова. Лик за покровом света, 2022

[Валентин Шеховцов]

Я остался на обочине дороги, словно оцепенев. Придя сюда в надежде развеять свои сомнения, я вместо этого столкнулся с твердой убежденностью учителя в том, что казалось мне полной ересью. Внутреннее чувство советовало мне: «Лучше забыть это всё как плохой сон и обходить эту тему стороной».

Но не будет ли это предательством моего отца, моей родины? Столько святых погибло, отстаивая наши принципы, так неужели теперь идолопоклонство уничтожит нас изнутри? Умирая, мой отец просил меня остаться твердым святой вере народа Израиля. Так как же я мог принять эти странные рассуждения своего учителя, пусть даже он был признанным мудрецом. Ведь не раз случалось, что и мудрецы падали.

Всем известно, что кроме рабби Акивы еще трое его друзей совершали мистическое путешествие в Пардес, но все, кроме него, плохо кончили: Бен-Азай умер, Бен-Зома сошел с ума, а Бен-Ахер отступился. Возможно и мой учитель, не вынеся мистического опыта, повредился рассудком? Если так, не стоит ли мне незамедлительно оставить учебу, чтобы не совершить тяжкий грех?

Терзаемый сомнениями, я не хотел возвращаться в ешиву. Но куда же мне было идти? С кем посоветоваться? Первым, о ком я вспомнил в этот сложный час, был мой двоюродный брат и лучший друг Элиша. Его родители и сестры были убиты римскими легионерами, и его, совсем маленьким ребенком, взял на воспитание мой отец.

Вместе мы росли и играли как родные братья и неразлучные друзья. Вместе пошли в школу. Однако Элиша, горячий и неусидчивый по характеру, бросил школу несколько лет назад, как только мой отец оставил этот мир. При его жизни он не хотел расстраивать его и продолжал учебу, несмотря на свою явную неприязнь к наукам.

Однако оставшись главным в нашем роду, он оставил школу и занялся ремеслом кузнеца, проявляя неподдельный интерес к ковке металлов. Несмотря на то, что наши пути разошлись и мы редко виделись в последние годы, он по-прежнему оставался для меня самым близким человеком, и именно к нему я решил отправиться за советом в эту минуту потрясения.

Кузница Элиши стояла на окраине города, сам он жил в небольшой пристройке рядом. Мне пришлось проделать немалый путь, чтобы добраться туда. Солнце уже село, когда я, наконец, дошел до его скромной обители. Сумерки окутывали землю полумраком, когда я осторожно постучал в плотно закрытую деревянную дверь его дома.

- Кто там? - раздался его зычный голос.

- Шалом алейхем, Элиша, это я Авирам!

- Ты? В столь поздний час? - удивился он, отпирая дверь и впуская меня.

Элиша был старше меня всего на пару лет. Но рядом с ним, возвышавшимся надо мной на полголовы, крепким парнем, привыкшим к физическому труду, я выглядел, как подросток. Обняв меня, он провел меня в свою скромную горницу и усадил за стол. Это была небольшая, слабо освещенная комната, страшный беспорядок которой красноречиво свидетельствовал о бурной деятельности ее хозянна.

Всюду валялись изготовленные Элишей металлические предметы. Приглядевшись, я заметил преобладание колющего оружия. Мои раздумья прервал его басистый голос:

- Что за нелегкая принесла тебя столь поздний час? Выпьешь вина? Хочешь поужинать?

- Да нет, спасибо, - покачал головой я, - ты же знаешь, наш учитель сказал, что после сожжения храма еврейский народ не должен есть мяса и пить вина.

- Да я уже давно забыл про это, - махнул рукой Элиша. - Я думаю, есть и более важные дела для еврейского народа. Ну да ладно, ты сам решай! А что привело тебя так поздно вечером? Я думал, ты уже спокойно похрапываешь в это время в своей молельне. И почему на тебе лица нет?

- Я хочу посоветоваться с тобой, Элиша, вздохнул я. Сегодня я услышал от нашего учителя такое… после чего я не могу больше считать себя его учеником, не нарушив данное отцу слово.

- Что же такого мог сказать старик? - удивился Элиша. - Сколько помню, он только и морочил нам голову, толкуя о нормах праведной жизни.

- Нет, сейчас речь идет не об этике. Учитель рассказывал нам о Боге… И ты знаешь, что он сказал? Что Бог имеет образ и у Него гигантское космическое тело! Я сделал драматическую паузу, ожидая от брата моря эмоций.

Однако тот и бровью не повел. - И какая же нам разница, какое у Бога тело? Бог есть Бог. Гигантское так гигантское, - пожал плечами он.

- Ты, что не понимаешь, что это святотатство?! - возбужденно вскричал я.

- А что, у Него должно быть тело поменьше?

- Да ты что! У Него вообще не может быть тела! Так говорил наш отец. Уподоблять Бога человеку святотатство.

Элиша лишь махнул рукой. Его широкое обветренное лицо выражало полное презрение к теологическим дискуссиям:
- Брат Авирам, что ты все витаешь в облаках и раздумываешь о тех вопросах, которые человеку не дано понять? Ты будто не от мира сего. Какая тебе разница? Наша родина лежит в развалинах! - возбужденно воскликнул Элиша.

Проклятые римляне истребляют евреев, жгут наши дома, распинают наших отцов. насилуют наших сестер! Вот о чем нужно беспокоиться! Это - реальная жизнь. Чего тебя понесло в эти заумные споры о Боге? Бог есть Бог. А мы - Его избранный народ. Ты должен беспокоиться о спасении Его народа, а не ломать копья, рассуждая на абстрактные темы.

Лицо Элиши горело праведным гневом. Сжимая кулаки, он произносил проклятия в адрес захватчиков. Я вполне мог его понять. Вся его семья была зверски замучена римскими легионерами у него на глазах, когда он был трёхлетним ребенком. Они сожгли живьем его родителей и, надругавшись над сестрами, повесили их во дворе его дома. Убийцы не тронули лишь его, маленького ребенка, но, смеясь, потешались над его попытками залить огонь и спасти умирающих родителей.

Поиздевавшись вволю, они забрали его с собой, а потом выбросили на лесной дороге, полагая, что он умрет с голоду. Но не таков был мой брат. С самого детства он отличался неукротимой волей и упорством. Поклявшись выжить назло своим мучителям и позже расквитаться с ними, он пешком проделал громадный путь до дома своих дальних родственников, которые впоследствии передали его моему отцу в Явне.

После этого мы жили с ним вместе и никогда не расставались до того времени, как он бросил учебу в ешиве. Я привык с детства слышать от Элиши проклятия в адрес оккупантов и угрозы отомстить им за страдания его семьи. Но сейчас он говорил немного по-другому. Сейчас его речь была более слаженной и не похожей на обычные эмоциональные угрозы.

- Конечно, ты прав, брат, - согласился с ним я, наш народ безмерно страдает под гнетом римских захватчиков. Но что мы можем сделать? Мы слабы и бессильны перед ними…

- А вот и нет! - не выдержал Элиша и, приблизив ко мне свое покрасневшее взволнованное лицо, возбужденно зашептал. - Мы способны на многое! И мы больше не станем терпеть их засилье! Сейчас самое время, брат, чтобы сбросить их ненавистное иго и отправить их в преисподнюю.

- Что ты говоришь? За такие речи они посадят тебя на кол, Элиша. Ты что, тоже сошел с ума? - испуганно прошептал я, подумав, не я ли единственный человек, еще не выживший из ума?

- Я не сошел с ума, я говорю тебе вполне серьезно! Проклятье! Сейчас самое время объявить им войну и вырезать это языческое племя! Слышал ли ты что их проклятый император, гореть ему вовеки в адском пламени, отправился на войну с парфянами? А эти персы крепкие ребята. Императору пришлось подтянуть все свои военные силы в те края. Вот и настало время, чтобы начать восстание!

- Как ты себе это представляешь? - ужаснувшись, вскочил со скамьи я. - У нас нет ни воинов, ни оружия. Вся страна лежит в развалинах, a их солдаты контролируют каждый город. Они вооружены до зубов, и им служат бесчисленные наемники. Что за бред ты говоришь, Элиша?

- Ладно, - махнул рукой мой брат - Сядь. Я буду говорить с тобой прямо.

Испуганный таким вступлением, я снова сел, уже проклиная этот день. Элиша приблизился ко мне вплотную и зашептал мне прямо в ухо:

- Скоро будет война. Сикарии* готовятся большому восстанию. Я присоединился к ним.

Эта новость заставила меня на какое-то время потерять дар речи. Сикарии были движущей силой войны за Иерусалим, случившейся ещё до нашего рождения. Все знали их как самых жестоких воинов-убийц, сражавшихся без страха смерти за независимость Иудеи.
______________________
*Сикарии - кинжальщики, боевая еврейская группировка, действовавшая в Иудее в I веке н. э.
______________________

Однако, как говорили в народе, все они погибли в сражениях за Иерусалим и Массаду, а те, кто выжили, бежали из страны.

- Но… ведь их совсем не осталось в Иудее? - сглотнув слюну, прошептал я. Последних из них римляне истребили еще до нашего с тобой рождения, Элиша.

Слабоосвещённое в полумраке лицо Элиши, искаженное какой-то безумной улыбкой, не могло не внушать ужас:
- Их не осталось в Иудее, но вполне достаточно тех героев, которые бежали в Киренаику*.
______________________-
*Римское название Ливии
_______________________

Пока мы росли да игрались в игрушки, они поселились в еврейских диаспорах в Африке и организовали мощные отряды сопротивления. Их многолетний труд не прошел даром! Сейчас огромная армия повстанцев готова идти за своими лидерами в бой, чтобы вырезать всех до одного, этих животных! Их несокрушимая сила сметет всех, всех на своем пути!

Глаза Элиши радостно горели, он уже не мог сдерживать чувства и забыл об осторожности. Отогнув край своей одежды, он с гордостью показал мне висевший на поясе изогнутый кинжал-меч со звездой Давида. Я вздрогнул, узнав легендарное оружие сикариев.

- Я выковал этот меч для себя, - похвастался мой брат, - и еще тысячу отправил в Киренаику для наших воинов. Да пребудет с ними победа!

Так вот почему он вдруг так внезапно заинтересовался кузнечным мастерством… Мой брат готовился к войне.

- Тише, Элиша, - попросил его я, - не шуми, говори тихо. Даже если все это и так, и евреи в Киренаике готовятся к восстанию, как это относится к нам? Они в другой стране, а мы здесь… Ты не понимаешь, брат, снисходительно улыбнулся он, - у сикариев нет планов просто побить римлян на их окраинах. Они планируют сокрушить их войска там, а потом двинуться сюда и освободить Святую землю. Скоро будет огромная война! И я собираюсь отправиться в Ливию.

Эта новость совсем ошеломила меня: - Ты! Туда? Зачем?!

- Как зачем? Нашим войскам сейчас нужен каждый воин. Не время отсиживаться дома, подобно бабам. Каждый мужчина должен взять в руки меч. И ты тоже, Авирам! Не зря же Господь Бог привел тебя сюда прямо перед моим отъездом.

- Да, что ты говоришь? Зачем нам туда ехать? - побледнел я. Если они все равно собираются освобождать Иудею, так почему бы нам не подождать их здесь?

- Ты говоришь, как скользкий раввин, - выдержав паузу, промолвил он, - а нашей родине сейчас нужны воины. Хватит заниматься словоблудием, брат. Если ты и впрямь хочешь служить Богу, то встань сейчас на защиту родины.

- Ну, знаешь ли, Священное Писание освобождает учеников мудрецов от участия в войнах* обиженно возразил я. Так ты ведь только что говорил мне, что не можешь больше принимать рабби Ишмаеля учителем! Какой же ты ученик мудреца? - захохотал Элиша.
_____________
3 Цар (15:23)
____________

Тут он напомнил мне о причине моего прихода. А вдруг сам Господь указывает мне путь?

- Но… Элиша, я никогда не думал о сражениях, пробормотал я, чувствуя себя припертым к стенке, какой из меня воин? Всю жизнь я орудовал только пером да бумагой. Я даже не умею держать меч в руках.

- Не страшно, брат, - хлопнул меня по плечу Элиша, если хочешь, я научу тебя. Кроме того, ты можешь пригодиться по-другому. Ты знаешь много языков, знаешь медицину, ты наверняка пригодишься как толмач и врач. Тебе не обязательно идти в бой. Ты можешь служить родине своими способностями!

Я призадумался. - Ты думаешь, что это может быть полезно? Конечно! Авирам, поедем со мной! Ты принесешь пользу миру, ты послужишь Богу и родине, ты спасешь Святую землю от зверств язычников. Разве твой покойный отец не будет горд тобой? Напоминание об отце сыграло решающую роль. Да, он просил меня бороться с язычеством и блюсти законы Бога.

А что ждет меня здесь? Ослушавшись отца, я сойду с предначертанного пути. Предложение Элиши перестало казаться мне столь безрассудным, Возможно, я стану героем, внесшим свою лепту в изгнание захватчиков из Святой земли. А что если это и был тот путь, который мне уготовила судьба

- А как ты собираешься добраться до Кирены? робко поинтересовался я, обдумывая появившуюся перспективу.

- Морем! Ты же знаешь, что из нашего порта регулярно выходят торговые суда, поставляя явнийское вино в Ливию и Египет. Некоторые из их владельцев - на стороне повстанцев. Несколько раз я отправлял с ними сделанное мною оружие. У меня есть договоренность с одним из них, Ахазом из Кирены. Он отвезет нас туда. Давай собирайся. У нас не так много времени. Отправляемся послезавтра.

В землях Ливии
Похоже, Элиша все решил за меня - на то он и был моим старшим братом. Итак, впервые я, никогда не покидавший родного города, ступил на палубу корабля с намерением отправиться в чужие земли. Рабочие энергично грузили на судно амфоры с вином, а я с Элишей, облачившись в одежды купцов, заняли свое место на корабле.

Я все еще не до конца осознавал свое будущее и, очарованный красотой лазурной глади, погрузился в мысли о том, что скоро увижу чужие земли. К счастью, погода была безветренной, а море спокойным. Наше судно сделало остановку в Александрии одном из самых известных центров эллинской культуры. Желая поразмять ноги, мы вышли на берег и погуляли в порту. Я с удивлением наблюдал бурное течение жизни этом многолюдном месте и прислушивался к речам моряков, проверяя свое знание языков, полученное в доме учителя. Из Александрии мы поплыли прямиком в Кирену - процветающую римскую колонию на берегах древнего Ливийского царства. Сойдя

Асель Айтжанова. "Лик за покровом света". Стр. 117-125

[Валентин Шеховцов]

В землях Ливии
Похоже, Элиша все решил за меня - на то он и был моим старшим братом. Итак, впервые я, никогда не покидавший родного города, ступил на палубу корабля с намерением отправиться в чужие земли. Рабочие энергично грузили на судно амфоры с вином, а я с Элишей, облачившись в одежды купцов, заняли свое место на корабле.

Я все еще не до конца осознавал свое будущее и, очарованный красотой лазурной глади, погрузился в мысли о том, что скоро увижу чужие земли. К счастью, погода была безветренной, а море спокойным. Наше судно сделало остановку в Александрии одном из самых известных центров эллинской культуры. Желая поразмять ноги, мы вышли на берег и погуляли в порту. Я с удивлением наблюдал бурное течение жизни этом многолюдном месте и прислушивался к речам моряков, проверяя свое знание языков, полученное в доме учителя. Из Александрии мы поплыли прямиком в Кирену - процветающую римскую колонию на берегах древнего Ливийского царства. Сойдя

на берег, я сразу почувствовал расположение к этому живописному месту, утопавшему в зелени оливковых деревьев и виноградников. Влажный теплый климат был благотворен для растительности, и Кирена буквально утопала в прекрасных садах, бамбуковых зарослях и зеленых кустарниках

При всей красоте созданной Господом природы, этот город был центром эллинской культуры, украшенный многочисленными языческими храмами, термами, базиликами и питейными заведениями. Это место похоже на райские кущи, - поделился я с братом, наши братья-повстанцы выбрали красивое место для сборов.

Наши братья-повстанцы находятся совсем не в райском месте, - саркастично ответил Элиша.

- Наши благородные господа римляне после восстания в Иудее выселили всех евреев из Кирены в дальние области, в пустыню, а сами завладели их имуществом. Что с них возьмешь, с шакалов? Поэтому мы здесь не задержимся.

Наш путь лежит в пустыню - самое лучшее место для подготовки к войне. Нас встретил и сопровождал местный еврей Аззис, взявшийся отвести нас в пустыню. Дорогой я с интересом прислушивался к его говору. В его речи причудливым образом смешивались арамейские, римские и греческие слова, Он был одет по-римски, и, похоже, во многом перенял привычки и повадки местных жителей.

Если бы я увидел его в Иудее, то никогда бы не подумал, что он еврей. Впрочем, одно отличало его от иностранцев - лютая ненависть к римлянам и другим язычникам. Всю дорогу он с гневом рассказывал нам о том, как нахально и безнаказанно они притесняют евреев, несмотря на то, что многие из них были римскими гражданами.

- К счастью, час расплаты близится! - сжимая кулаки, говорил он. - Наш царь не пощадит этих детей гиены!

- Какой царь? - шёпотом спросил я Элишу.

- Он говорит о Луке, - также тихо ответил он. Это местный воин-сорвиголова. Они избрали его царем, и он возглавит восстание.

Пересекая Кирену, я поневоле любовался ее красотой, чувствуя к этим местам беспричинную любовь, словно я уже был здесь когда-то. Мое настроение было совсем не воинственным. Но мои спутники были полны оптимизма и рвались в бой. Вскоре живописный лесной ландшафт Кирены сменился районами с более скудной растительностью, плавно переходящими в лысые песчаные барханы бескрайней пустыни.

Здесь на границе леса и пустыни располагались поселения еврейской диаспоры, и сюда стекались добровольцы, желавшие участвовать в восстании. Стоило нам достичь лагеря, как нашу маленькую группу встретил один из лидеров повстанцев, коренастый верзила лет тридцати, как и все местные одетый в римские одежды.

- Элиша Бен Захария? - уточнил он, увидев моего брата. - Мир тебе! Рад, что ты добрался сюда. Твои мечи очень высокого качества.

Элиша засветился от радости и приветственно склонился перед ним. Я тоже рад наконец-то увидеть Вас, господин Рехавим! Для меня будет честь сражаться под Вашим руководством.

- А это кто с тобой? - уточнил тот, переключив свое внимание на меня. - Это мой брат, Авирам.

- Хм, он выглядит не слишком-то крепким для войны…

- Зато он чрезвычайно умен, он один из лучших учеников рабби Ишмаеля, - вступился за меня мой брат.

- А зачем нам тут раввины? Надеюсь, нам не понадобится проводить погребальные обряды для наших воинов, - ухмыльнулся он. - Думаю, мы за несколько дней сметём проклятых язычников и захватим их города.

- Он умеет читать и писать, знает много языков и медицину, - продолжал нахваливать меня Элиша.

- Медицину? Тогда ладно. Ты будешь помогать нашему лекарю, Рафаилу, похлопал меня по плечу вояка и распорядился накормить нас после долгого пути. Всех прибывших расселяли по домам местных жителей, чтобы не привлекать излишнего внимания врагов. Еврейский поселок круглосуточно охранялся сменявшими друг друга дозорными, основной задачей которых было следить, чтобы никто чужой не приблизился к поселению.

До войны оставалось меньше недели. Днем и ночью все мужчины тренировались в искусстве боя под руководством старших воинов, ветеранов иерусалимской войны. Хотя меня определили в помощники лекаря, Элиша настаивал, чтобы я тоже приобретал военные навыки, и заставлял меня учиться искусству сражения на мечах.

Правда, моих физических сил хватало ненадолго. Я был тщедушен и слаб от природы и выдыхался уже через полчаса, становясь предметом шуточек для остальных бойцов. Знакомясь с местными повстанцами, я отмечал для себя, насколько сильно они отличались от своих сородичей в Иудее.

Ливийская еврейская диаспора была достаточно древней, насчитывая пару веков. Многие из местных евреев никогда не были в Иудее и во многом переняли культуру римлян. Больше всего меня удивляло, что практически у всех из них было весьма смутное представление о Торе и о законах Священного Писания.

Видя их многочисленные отступления от Завета, я пытался первое время поправлять и наставлять их, но встречал лишь холодное недоумение и вежливое равнодушие с их стороны. Похоже, никто из них не отличался особым религиозным рвением в следовании священному закону. Все их разговоры были наполнены чувством ненависти и жаждой мести.

Еще полвека назад еврейская диаспора Ливии была одной из самых процветающих, а их предки, обладая огромными капиталами, жили в прекрасных особняках цветущей Кирены. Однако иудейское восстание вызвало нарастающее напряжение в отношениях между ливийскими евреями и римлянами.

Завидуя богатым иудеям, оккупанты воспользовались политической ситуацией и изгнали евреев из Кирены в пустыню, отобрав их дома и имущество. Многие евреи были безжалостно казнены, а их оставшиеся в живых потомки ютились в самых суровых районах Ливии. С каждым годом отношения между евреями и римлянами ухудшались.

И вот сейчас, дойдя до предела, конфликт должен был разрешиться неизбежной войной. Возглавил борьбу местный еврей Лука, которого мне удалось несколько раз увидеть издалека. Он был здоровым громогласным воином, харизматичное поведение которого внушало его солдатам благоговейное почтение.

Гневными, но красноречивыми речами он умело распалял решимость своих отрядов сражаться не на жизнь, а на смерть. Он был искусным воином и оратором, а также превосходным стратегом. Всюду среди его воинов были слышны возгласы восхищения в адрес своего «царя». Ни у кого не было и тени сомнения, что нас ждет победа, и эта радостная атмосфера сама по себе вдохновляла.

Шпионы Луки регулярно присылали ему отчеты из других частей Римской имперни. Римский император Тиберий вел ожесточенную войну с парфянами на восточной границе своих владений. Персы были известны своей неукротимостью и отвагой в бою. Истощив силы подручных ему легионов, Тиберий подтягивал военные силы из других районов, в том числе из Ливии и Египта.

Этим и воспользовался наш царь. Он запланировал нанести сокрушительный удар после того, как римские войска покинут Кирену. Рано утром, когда еще не взошло солнце, он приказал повстанцам напасть на город и истребить ничего не подозревавших жителей. Утреннее время до наступления дневного зноя - самое лучшее в пустыне.

Конные и пешие отряды вооруженных мечами сикариев подступили к городу в предрассветной тьме, в гробовой тишине. От этой ночи зависела судьба нашего народа, и мы все это прекрасно понимали. Каждый из нас думал о своем: кто-то вспоминал семью, кто-то мечтал о наживе, а кто-то жаждал крови.

Я же переживал, зачем покинул родину? Ведь там было совсем неплохо. Воины Луки без проблем расправлялись со всеми легионерами, встречавшимися на их пути. Мы бесшумно вступили в город, и тогда началась резня. Нам удалось застать малочисленных римских легионеров врасплох и перебить, и наши воины не упускали возможности отплатить язычникам за все.

Повстанцы не выпускали никого живым. Вдобавок, они громили все здания. Уже через полчаса после начала сражения весь город полыхал в огне. Я больше не видел синего неба, а повсюду были слышны душераздирающие крики идолопоклонников, будто я при жизни оказался в аду. Я вместе с группой лекарей шел позади боевых подразделений.

Нашим делом было подбирать раненых, оказывать им помощь и переносить за пределы города в безопасное место. Элиша, давно жаждавший боя, выступил в первых рядах, и я давно потерял его из виду. Спустя пару часов после начала битвы, я с ужасом взирал на заваленные трупами людей улицы еще недавно процветавшего города.

Бои шли во всех кварталах Кирены. Местные жители - римляне и греки - закрывались в домах и кидали на головы наших воинов камни и тяжелые предметы. Нападавшие, в свою очередь штурмовали дома, выламывали двери и убивали всех, кто встречался на их пути. В некоторых местах шли страшные сражения между повстанцами и остатками римских легионеров.

Город гудел, как потревоженный улей. Вдали полыхали подожженные храмы язычников. Следуя указаниям своего начальника, я осматривал павших, разглядывая, нет ли где раненых еврейских солдат. К счастью, хорошо спланированное восстание дало преимущество нашим воинам -- на одного убитого еврея приходилось двадцать других смертей.

Продвигаясь следом за военными отрядами, я заметил, что все чаще перед нами лежали тела не только римских солдат, но и мирных жителей, среди которых были женщины и дети. Это открытие привело меня в ужас.

- Библия предписывает нам поднимать оружие только на врагов мужского пола, но быть сострадательными к женщинам и детям. Мы можем брать их в плен, но не можем убивать! - прокричал я, пробившись вперед к одному из командиров отряда.

Тот повернул ко мне разъярённое, покрытое кровью лицо и грубо оттолкнул меня: - Не путайся под ногами! Займись своим делом!

Тщетно я старался докричаться до других сражавшихся. Охваченные пылом боя, они крушили всех, кто попадался им на пути, и готовы были наброситься даже на меня. Мой начальник, старый еврей Рафаил, оттащил меня назад:

- Да, не лезь ты под горячую руку, если не хочешь лишиться головы! - прокричал он мне сквозь шум сражения. - Здесь не ешива, чтобы учить их Торe!

Тут я обнаружил раненого ребенка, забившегося в отверстие для сточных вод: - Ты как, малыш? - спросил его я. В его глазах виднелся испуг. Я постарался быстро перебинтовать его рану и вернуться к своим. Но меня с силой оттолкнул кто-то, выдернув ребёнка. А через минуту я уже видел его мертвое тело.

Это был Рехавим, первый человек, встретивший нас в лагере. - Что ты делаешь? - со слезами закричал я, но он, не останавливаясь, бросился вперед, в гущу сражения. Я почувствовал, как тошнота подступает к моему горлу. Слезы градом струились из моих глаз, а тело била мелкая дрожь. Что я делаю здесь?

Я приехал в это место, чтобы служить Богу и выполнять Божий завет, защищая веру от жестоких завоевателей, уничтожавших мой народ. А теперь сам участвую в это бойне… Продвигаясь следом за вооруженными отрядами, я незаметно для себя оказался в центре города. Битва здесь шла еще ожесточеннее.

Передо мной полыхал грандиозный греческий храм, а наши солдаты крушили статуи и базилики язычников и ловили пытающихся убежать жрецов. С ужасом я увидел, как поймав одного из перепуганных служителей капища, они не просто убили его, но разрубили на мелкие куски. Разъяренные повстанцы убивали жрецов с дикой жестокостью, которую я не мог себе вообразить.

Видя десятки раскромсанных тел и слыша дикие вопли умирающих, я почувствовал, что теряю сознание, и, покачнувшись, облокотился на стоявшее рядом дерево. «Что я делаю здесь, на чужой ливийской земле? пронеслось в моей голове Моя родина - Израиль! Зачем я оставил ее и приплыл в эту далекую африканскую страну? Что я делаю здесь среди этих обезумевших людей?»

Я был готов расстаться с жизнью, но почувствовал сзади чью-то крепкую руку, поддержавшую меня: - Ты что, ранен? услышал я голос Элиши за своей спиной. - Что с тобой?

- Элиша, брат! - я вцепился в его руку и в отчаянии закричал, стараясь перекрыть шум. Ты видишь, что здесь происходит? Они дерутся не по правилам! Они хуже зверей!

- Ладно тебе! Они, конечно же, разошлись. Но это просто месть. Вспомни «око за око, зуб за зуб». Все что они делают, даже не сравнится со зверством римских собак.

- Элиша! Что ты говоришь? Они убивают женщин и детей! Ты что, заодно с ними? Ты тоже убивал их?

- Я? Нет! Мы, кто прибыл из Иудеи, знаем законы. Но местные не ходили в ешивы. Все, что они знают - месть за их зверски убитых отцов и матерей. Поэтому они так и ведут себя. Ты должен понять их! Что бы ты сделал, если бы убили твоего родственника? Сейчас не время болтать, давай поговорим потом! - с этими словами Элиша покинул меня и, нырнув в один из наиболее шумных кварталов, скрылся в гуще сражения

A я остался помогать раненым, число которых увеличивалось с каждым часом. Битва за Кирену длилась всего несколько дней. Повстанцы с легкостью захватили почти безоружный город и сделали его своим штабом. В живых здесь не осталось ни одного инородца. Наши воины уничтожили всех: греков, римлян и даже ливийцев, бывших язычниками, а потому врагами.

Кирена была центром обширной римской провинции. Захват ее очень сильно укрепил положение восставших Хотя опьяненные легкой победой солдаты хотели праздновать победу и делить захваченное имущество врагов, царь Лука и его главнокомандующие не дали своей армии расслабиться. Они не собирались довольствоваться одним лишь городом, а намеревались продвигаться дальше, охватив всю северную Африку.

По приказу Луки отряды повстанцев, захватившие оружие легионеров Кирены, разъехались в разные части провинции, захватывая другие эллинские колонии Ливни. Восстание набирало стремительные обороты. Мой брат Элиша, как всегда, сражался в первых рядах, а я тащился в хвосте, подбирая раненых.

В царстве фараонов
Нашему отряду было приказано двигаться в сторону Египта. Честолюбивый и амбициозный царь Лука первым делом хотел захватить Александрию, являвшуюся важным стратегическим центром. Однако, чтобы отвлечь внимание египетского наместника, он отправил часть отрядов в Мемфис. Ожидая нападения с этого места, египтяне сосредоточили там всю свою оборону.

А тем временем под покровом ночи еврейские отряды окружили Александрию. Захватить город было несложно: почти половина жителей этого мегаполиса была евреями, кипевшими жаждой мести. В их памяти еще была жива свирепая резня еврейского населения, устроенная греками восемьдесят лет назад. Восставшие беспощадно истребляли местное население и крушили храмы как египетских, так и греческих богов. К этому времени мои чувства достаточно притупились.

Я привык к виду окровавленных трупов и разрушенных зданий. Если в самом начале войны я часто подумывал о том, чтобы сбежать домой, то со временем эти мысли исчезли из моей головы. Армия восставших евреев одерживала одну победу за другой, вытесняя язычников из северо-восточной Африки.

Наши войска продвигались все дальше по направлению к Иудее, и меня не оставляла надежда, что скоро мы сбросим иго римских захватчиков и вновь обретем долгожданную свободу. После захвата Александрии наш царь задумал завоевать Мемфис - этот древний оплот египетского язычества.

Он бросил наши отряды в это место, и мы двинулись к югу вдоль заболоченной дельты Нила Я испытывал некий трепет, представляя себе, как войду в это древнее место, чья история была столь тесно переплетена с моими предками. В этих землях стал чати Египта святой Носейф, и отсюда пророк Моше вывел еврейский народ в Землю обетованную.

Не будет ли символичным, что покорив Мемфис, наши воинства пересекут пустыню и вступят в Иудею, освободив ее от тирании римских завоевателей? Однако здесь нашим войскам предстояло более суровое сражение Если раньше мы боролись преимущественно с мирным населением, то Мемфис был защищен силами двух хорошо вооруженных римских легионов, выступивших нам навстречу.

Наши солдаты, хоть и воодушевленные победами и горящие энтузиазмом, все же устали в прошедших битвах. Многие были ранены или убиты. В Египте наши ряды пополнились местными нудеями, которые по своей природе были больше учеными и философами, нежели воинами. Поэтому в битве под Мемфисом наша армия впервые оказалась в невыгодном положении. Мы уже были изрядно измучены адской жарой и кровожадными нильскими комарами.

Мемфис лежал на левом берегу Нила в живописном пальмовом оазисе. Несмотря на красоту этих мест, я был измотан долгим переходом и не испытывал особого интереса к древней столице фараонов Кроме того, меня тревожили тяжкие предчувствия, я видел кошмарные сны по ночам и понимал, что нас ждут трудные времена.

И точно: на подступах к Мемфису мы увидели огромную римскую армию, окружившую белые стены города плотным кольцом. Их боевые доспехи и оружие явно превосходили наши, и я испытал невольный испуг, глядя на их сплоченные ряды.

- Элиша, разве их можно победить? Посмотри, как они вооружены, - прошептал я на ухо брату.

Элиша, покрытый многочисленными шрамами, лишь бесстрашно похлопал меня по плечу: - Они, может быть, лучше вооружены. Но мы сражаемся за правое дело, и победа будет на нашей стороне.

- Давай мыслить здраво. Много было в истории таких битв за правое дело, - пробормотал я, но большинство из них…

- Тише! - прикрикнул на меня Элиша. - Сейчас не время для трусливых рассуждений. Мы должны идти в бой с надеждой и верой! Он отъехал от меня подальше и, как всегда, бросился в бой в первых рядах. Воодушевленные его примером, другие конные воины последовали за ним. Я остался в госпитальной палатке, ожидая приказов начальства.

Вскоре начали приносить первых раненых. Но в этот раз все было по-другому. Обычно мы выпускали раненых быстрее, чем поступали новые. Теперь же их несли непрестанно, у нас уже не хватало мест. Большинство из них доставлялись с колотыми и резаными ранами, что свидетельствовало, о том, что мы имели дело с хорошо обученными, снаряженными легионерами, а не простыми горожанами. Через несколько часов после начала сражения, один из солдат ворвался в нашу палатку:

- Кто тут Авирам? Твой брат Элиша зовет тебя, следуй за мной.

Встревоженный, я быстро выбежал вслед за ним. Перед госпитальной палаткой рядами лежали раненые, для которых не нашлось места внутри. В одном из них я узнал своего любимого брата. Он лежал на земле с закрытыми глазами, в луже растекавшейся крови, а из его живота торчал стальной римский гладиус.

Одной рукой он сжимал свой меч, а другой придерживал живот. Бросившись к нему, я осмотрел рану, К несчастью, она была слишком глубокой, чтобы оставить мне хоть какую-то надежду. Слезы подступили к моим глазам:

- Брат Элиша! - плача позвал его я.

Элиша полуоткрыл помутневшие глаза. Увидев меня, он слегка оживился и попытался пошевелиться.

- Пообещай, - хрипло и из последних сил прошептал он, пообещай сражаться и отомстить за меня. Пообещай служить своему народу! Слабеющей рукой он протянул мне свой меч и, потеряв последние силы, откинулся назад. Глотая слезы, я склонился над ним, надеясь уловить какое-то дыхание. Увы, мой брат покинул меня навеки. Разрыдавшись, я закрыл его глаза и взял меч из его безжизненной руки:

- Обещаю, Элиша, я буду сражаться!

Под натиском римских легионеров наши ряды стремительно редели, каждый воин был на счету. Мой порыв пойти с оружием на передовую не вызвал никакого сопротивления. Военачальник Элиши, узнав о его гибели, молча приветствовал мое решение взять в руки меч и отправил меня на поле боя с отрядом пехотинцев.

Отправляясь в бой, я мог хоть на какое-то время отстраниться от терзавшей меня боли и выполнить последнюю волю брата. Мое сердце, переполненное яростью и ненавистью, жаждало мести. Однако оказавшись на поле боя, я понял, что это место сильно отличается от госпитальной палатки, где я обычно орудовал скальпелем и бинтами.

Увидев перед собой живых людей, несущихся с копьями и мечами нам навстречу, я поддался страху. Я начал бежать сам не понимая куда, подальше отсюда: «Смогу ли я поднять свою руку на человека и убить его? - думал я. Но передо мной появилось искаженное болью лицо Элиши.

- Да! Конечно! Ведь эти язычники столько боли причинили нашему народу, нашей семье, мне!»

Смесь ужаса, боли, ненависти и, наконец, мести обуяла мой ум, и я, забыв обо всем на свете, и даже о своей собственной жизни, пошел отнимать ее у других. Тут я увидел одного римлянина, видимо контуженного, но еще живого. В этот момент я собрал всю свою силу в кулак и с яростнейшим криком, подняв меч над головой, побежал на него. Дзинь!

Я увидел, как мой меч торчит из тела этого человека. Я увидел его затуманенные глаза. Через секунду он уже лежал на земле бездыханный. Мне стало плохо. Во мне заговорил раввин. Впрочем, уже не было времени на раздумья. Лицом к лицу я, неумелый новобранец, оказался перед искусными римскими солдатами, беспощадно орудовавшими копьями и мечами.

Видимо, мои ежедневные молитвы хранили меня. Несмотря на смертоносную близость вражеских копий, я каким-то образом увертывался от них. Победа уходила из наших рук. Не успев опомниться, я оказался совсем неподалеку от каменной постройки, к которой меня оттеснили римские солдаты.

Вращая мечом, как меня учил Элиша, я пытался отбиваться от их атак и отступал к этому строению, надеясь найти в нем защиту с тыла. В попытках спасти свою жизнь я не заметил, что на этой постройке находились оборонявшие город мемфисцы. Охраняя город, они приготовились закидывать нападающих камнями сверху Поглощенный сражением, я внезапно почувствовал резкий удар по голове.

Резкая боль взорвала сознание. Выронив меч, я без чувств упал на землю, сраженный камнем. Я не знаю, сколько времени пролежал без сознания. Очнувшись, я почувствовал на себе какую-то тяжесть, а открыв глаза, понял, что лежу под грудой мертвых тел. Голова моя разрывалась от боли, а на губах чувствовался привкус запекшейся крови

С трудом выбравшись из-под трупов, я огляделся, вся земля вокруг меня напоминала адскую картину, она была завалена трупами, Все эти тела в основном принадлежали моим собратьям. Среди трупов я заметил несколько тел поверженных египтян. Судя по всему, римские войска, одержав победу, собрали своих раненых и убитых перед тем, как покинуть поле битвы.

Я не знал, где они сейчас и что происходит, но одно понимал точно: если они вернутся и увидят меня, то мне придет конец. Не так давно они подвергли жестоким пыткам египетских евреев, мстя за погромы в Ливии. При мысли о том, чтобы попасть в руки римлян я цепенел от ужаса. Наше войско было или разгромлено, или отступило назад

Впервые оказавшись один на чужой земле среди моря трупов и летающих над ними стервятников, я ощутил себя полностью беззащитным, В этой безвыходной ситуации моим единственным прибежищем была молитва. Упав на колени, я воззвал к Господу всем своим сердцем: - Спаси меня или дай мне умереть быстрой смертью, но только не предавай в руки римлян! Ты спас от гнева фараона моих предков и вывел их из этих земель! Прошу Тебя, Господь мой, помоги мне! Выведи меня отсюда! Я молился Господу в полной беспомощности, понимая, что только чудо может меня спасти.

Внезапно в моем уме, словно молния, сверкнула мысль. Я подошел к телу убитого египтянина, и, несмотря на брезгливость, снял с него одежды. Кривым мечом я срезал свою бороду и скинул с себя одеяния иудея. Облачившись в тогу жителя Мемфиса и подрезав себе волосы на эллинский манер, я осторожно направился на север, надеясь догнать своих сослуживцев.

Конечно, продвигаясь вперед, я рисковал нарваться на римские войска. Но я надеялся, что смена облика спасет меня от их оружия. В любом случае мне не оставалось ничего иного: я должен был догнать своих или умереть в египетской пустыне. Несколько часов я шел, пересекая место сражения.

Оно было усыпано окровавленными и уже начавшими издавать тошнотворный запах тления телами. Над моей головой кружили стервятники, вблизи завывали шакалы, радующиеся обильной добыче. Где-то среди погибших лежало тело моего брата Элиши, но я не мог даже совершить по нему последние обряды. Солнце медленно склонялось к горизонту, окрашивая западную часть неба в красные тона.

Добравшись до берега реки, я утолил свою жажду, а потом быстро зашагал вперед, всматриваясь в следы на песке. Я смертельно боялся ночевать в пустыне один. Конечно, у меня был меч Элиши. Но мог ли он защитить меня от крокодилов, змей и скорпионов, в обилии живущих в этих местах?

Всю дорогу я без остановки возносил Господу молитвы, прося его позволить мне догнать еврейскую армию. 140 Вскоре сумерки опустились на Землю, дневная жара уступила место ночной прохладе. Я уже начал подумывать о том, чтобы переночевать на каком-нибудь дереве, как вдруг заметил множество свежих человеческих и верблюжьих следов.

Судя по всему, совсем недавно здесь проходил какой-то караван. Осторожно двигаясь по следу, я вскоре услышал шум голосов и увидел группу торговцев с верблюдами, располагающуюся на ночлег на поляне, окруженной пальмами и кустарниками. Я прокрался поближе, прислушиваясь к их голосам и всматриваясь в их одежду. Их было около пятнадцати мужчин, одетых в яркие, необычные для этих земель одежды. Вслушавшись в их говор, я уловил арамейские слова - язык, знакомый мне с детства.

Судя по всему, они были иностранцами, а не римскими или греческими захватчиками. Слава Создателю! Помолившись Господу, я вышел к ним из своего укрытия и произнес слова приветствия.

- Кто ты такой? - спросил меня на латыни старший из них по возрасту бородатый мужчина лет пятидесяти.

- Я египтянин, Парамон, - соврал я, ответив им на их языке, - мой дом был разрушен во время войны. Я иду к родственникам на север. Можно ли мне переночевать вместе с вами? Здесь не совсем безопасно.

- Если ты египтянин, то откуда знаешь наш язык? - недоверчиво уточнил мой собеседник.

- Я был писарем и знаю несколько языков. Я могу пригодиться вам в пути.

- Да, но мы-то идем совсем не на север, - ответил тот, жестом приглашая меня присесть. - Возвращаемся домой, на восток. Мы купцы из Харакены. Мы каждый год мы поставляли в Ливию и Египет индийские ткани и специи. А тут - надо же было этим евреям развязать войну! - никакой торговли. Все дороги обрезаны, везде орудуют эти шайки головорезов. А наши старые клиенты лежат в земле - от этой войны вся торговля пошла прахом! Хотели скинуть товар мемфисцам, а город закрыт из-за военных действий. Вот и приходится возвращаться восвояси.

Видать пропадет весь наш товар из-за проклятой войны… - Ткани никогда не пропадут, - заметил я, - все ценят индийские шелка. Ценят, но не сейчас. Евреи сожгли столько городов и запасов зерна вместе с ними, что сейчас всем местным придется подтянуть пояса. Теперь уже не до тканей! А уж о специях и говорить нечего. В былые времена у нас их покупала только местная знать, но все они сейчас как крысы бегут на юг подальше от войны. А ты куда держишь путь? В Александрию?

- Да, - кивнул я, - иду к родственникам. Тогда, может быть, от твоих родственников никого не осталось в живых, - пожал плечами торговец, - повстанцы напали на город и сожгли его, перебив всех жителей. А сейчас там снова орудуют римляне. Их император послал туда свои войска под предводительством префекта Турбона. И теперь они жестоко расправляются с евреями.

В общем, не советую я тебе идти туда в это время - попадешь еще под горячую руку. Не сносить головы. Услышав имя Турбона, я вздрогнул. Несколько лет назад он был прокуратором Иудеи, и был известен всем своим свирепым нравом и военными талантами. Новость о введении новых легионов в Египет обескуражила меня. Был ли у меня шанс найти своих сородичей, если их атаковали несметные римские полчища?

Ассирийский торговец говорил правду: идти навстречу имперским войскам было подобно смерти… Я посмотрел на своих собеседников. Харакенское царство было известно как благодатная страна, лежавшая на перекрестке торговых путей, соединявших Индию с Римской империей. Там процветала торговля с другими странами, а самое главное: эта земля лежала далеко от этих мест…

- Возьмите меня с собой! - попросил я. - Раз уж мне некуда идти, а от моей семьи никого не осталось, я готов работать на вас. Позвольте мне пойти с вами!

- А на кой черт ты нам нужен? - пожал плечами купец. - Тут не знаешь, как сохранить своих людей и чем накормить. Запасы фиников истощаются, а торговли нет. Куда нам еще лишний рот?

- Я могу помочь вам распродать ваш товар! - со всей убедительностью воскликнул я. - Я учился в школе и говорю на языках всех народов отсюда до берегов Тигра и Евфрата. Кроме того, я изучал медицину и знаю полезные свойства специй, я смогу убеждать людей купить их у вас. Ведь лекарства нужны в тяжелые времена. Торговцы переглянулись и задумались. Отойдя в сторонку, они посоветовались, а затем подозвали меня к себе:

- Мы дадим тебе испытательный срок, - сказал самый старший из них, - проверим твои слова в первом городе. Если торговля пойдет, то пойдешь с нами. А если нет, то оставим тебя прямо там.

- Хорошо, - кивнул я, подумав, что если даже мне удастся доехать с ними до города, то это уже решит половину моих проблем.

- А не могли бы вы авансом накормить меня чем-нибудь, что у вас есть?

На берегах Евфрата
Так я присоединился к торговому каравану, шествующему в Ассирию. Добравшись до Гелиополиса, мы сделали остановку. Этот древний город, располагавшийся восточнее Александрии, был занят римскими войсками. Они тщательно проверяли всех входивших в город путешественников. Однако, поскольку Ассирия считалась римской провинцией, римские постовые не стали тщательно обыскивать караван и запустили нас в город.

Обстановка здесь была довольно мирной, и я с энтузиазмом принялся за работу: расхваливая товар местным жителям. Это был мой единственный шанс убраться подальше из этих мест. По милости Господа мне удалось распродать часть товара, и хараканские купцы решили взять меня с собой.

От Гелиополиса наш караван отправился на запад по царской дороге, проложенной тысячелетия назад. По пути меня постоянно беспокоили мысли о возвращении домой, ведь Иудея лежала так близко, стоило лишь свернуть на север. Однако дурные новости приходили к нам в каждом новом селении.

Разозлившись на еврейских повстанцев Африки, император отправил новые войска в Иудею, основной задачей которых было разыскивать и казнить любого, заподозренного в участии в мятежах. Несмотря на сильное желание отправиться домой, я понял, что более безопасно мне продолжить путь со своими спутниками и укрыться где-нибудь за пределами Римской империи.

Восточная граница Рима гудела, как потревоженный улей. Тут и там нам встречались разрушенные города, а на дорогах орудовали банды. Несмотря на эту опасную обстановку, мы неуклонно продвигались на восток. Города Месопотамии были древними и многолюдными. Хотя многие из них были разорены войной, на их базарных площадях шла оживленная торговля.

Мне, к радости моих хозяев, удавалось хорошо расхваливать полезные свойства специй и сбывать их местным жителям. Достигнув Вавилона, мы распродали весь товар. -Каждая сторона честно выполнила свои условия, заключил наш старейшина, - мы помогли тебе выбраться из Египта, а ты распродал наши специи. На том можем и остановиться. Но ты мне очень понравился, парень: смекалист, языкаст, убедителен.

Клянусь богами, я не раз подумывал, уж не еврейский ли ты мятежник, скрывающийся от римского распятия. И мы могли осмотреть тебя, ведь каждый иудей имеет свое отличие, сделав красноречивый жест, усмехнулся он, - но ты хорошо поработал, и нам нет смысла сдавать тебя имперцам.

В общем, если хочешь, то можешь остаться с нами. Товар распродан. Отдохнем с полгода в Харакене, а потом отправимся к берегам Инда за новыми тряпками да специями. Предложение было заманчивым. Я обещал подумать. Через несколько дней мы достигли ассирийской провинции Харакены.

Здесь еще со времен Вавилонского пленения жила большая и процветающая еврейская диаспора: банкиры, перекупщики товаров, менялы денег. Пока мои спутники разъехались по своим домам, я остановился в местном еврейском поселении. Здесь меня и застала неожиданная новость: римский император Траян, проклинаемый всеми иудеями, неожиданно покинул этот мир, не оставив законного наследника.

Как и всегда при смерти монарха, в его армии возникла неопределенность: многие войска, сопровождая его тело в Рим, покинули пределы Междуречья. Все с волнением ждали нового императора. Вскоре им был избран племянник Траяна, Адриан, не проявлявший особого интереса к восточным провинциям. Устремив честолюбивые планы к берегам северных границ, он отозвал остатки римской армии из Месопотамии, и, к всеобщей радости иудеев, эти земли вновь освободились от римского владычества.

К этому времени я неплохо освоился среди местных евреев. В отличие от африканской диаспоры, все они были чрезвычайно благочестивы и строго следовали заповедям Торы. Я нанялся торговым агентом к богатому местному купцу Иакову и решил осесть в этом удаленном от Рима безопасном месте, среди своих сородичей.

Дела мои шли неплохо, я успешно торговал и завоевал доверие своего хозяина. Каждый день я благодарил Господа, отправившего меня учиться в ешиву рабби Ишмаеля. Знание языков, математики и законов торговли помогло мне быстро завоевать авторитет среди сородичей. Через год из обычного торгового агента я продвинулся на должность главного управляющего.

Видя мою честность и богобоязненность, Иаков доверил мне управление своими активами и ведение всех торговых операций, а еще через год предложил жениться на своей единственной дочери Рахили. Хотя Рахиль не была красавицей, но для меня, оставшегося без ничего в чужой стране, женитьба на соплеменнице по законам Писания, тем более на дочери своего начальника, - была воистину Божьим даром.

И я принял его. С тех пор мое материальное положение укрепилось еще сильнее. Год за годом у нас с Рахилью рождались дети, старшего из которых я назвал Элишей. Казалось бы, чего еще мне оставалось желать в этом мире? Я спасся от смерти, обрел дом и семью… однако день за днем я все больше скучал по родине, вспоминая тенистые рощи Явне и ученые диспуты, устраиваемые светилами библейского закона.

Хотя я с успехом торговал, я не чувствовал особой привязанности к этой профессии. Что же касается изучения Священного закона, то в Харакене, на этой земле торговцев, никто особо не интересовался такими вопросами. Здесь не было ни одной ешивы. А местные жители, хотя и строгие в исполнении Закона, не испытывали тяги к чтению писаний.

A Иудею, тем временем, по-прежнему контролировали римские легионы, хотя новый император пообещал разрешить евреям восстановить разрушенный храм в Иерусалиме и возобновить поклонение. Через несколько лет до нас долетели тревожные новости: Адриан вознамерился построить на месте священного храма свое языческое капище.

А сам Иерусалим он планировал превратить в один из центров римской культуры. Эта новость стала шоком для всех евреев от Средиземноморья до берегов Тигра и Евфрата. Мало того что римляне запретили иудеям проводить все религиозные обряды, так теперь еще и эта постройка языческого храма на священной земле - худшее оскорбление, которое только можно было придумать.

Сколько тысяч иудеев отдали свою жизнь, защищая храм Господа от осквернения, так как же мы, их потомки, можем допустить такое святотатство? Со всех концов земли евреи заговорили о скором пришествии Мессии, который должен вот-вот прийти и уничтожить грешных оккупантов, защитив от бедствий народ Израиля.

Поскольку спрос всегда порождает предложение, во всех частях Иудеи и даже за ее пределами стали появляться многочисленные мессии, призывавшие людей следовать за ними. Охваченные гневом иудеи начали готовиться к новому восстанию, и даже из далеких провинций к ним присоединялись добровольцы, жаждавшие освободить Святую землю от римлян.

Услышав эти новости, я задумался. Конечно, моя жизнь была спокойной и сытой. Я жил в добротном доме, окруженный уважением соседей, заботой жены и любовью пятерых детей. Как страшный сон я вспоминал кровавые ужасы войны в Африке и каждый день благодарил Господа за то, что он позволил мне выбраться живым и невредимым из объятого пламенем восстания Египта.

Стоило ли сейчас, когда Господь одарил меня всеми милостями, думать о том, чтобы добровольно броситься в пожар нового восстания, опасность которого я знал не понаслышке? Однако мысли об осквернении Святой земли не давали мне покоя. По ночам мне снился умирающий Элиша: он вкладывал свой меч в мои руки и требовал отмщения.

Последней каплей было прибытие в Харакену посланника иудейских повстанцев. Всех нас пригласили на тайное собрание в доме старейшины харакенской диаспоры. Там с пламенной речью выступал Биньямин, гонец, проделавший долгий путь из Иудеи, чтобы передать нам послание своего лидера, Шимона Бен Козевы:

- Наша родина лежит в руинах, Святая земля Израиля залита кровью мучеников, Храм Божий разрушен язычниками. Они запретили нам проводить обряд обрезания детям и убивают всех, кто следует священному закону. Но и этого мало этим сынам дьявола: теперь эти мужеложцы и развратники хотят осквернить Святую землю, построив храм своим идолам на месте храма Господа Бога нашего, а святую землю Иерусалима хотят превратить в эллинское блудилище! И это положило предел терпению Божьему: Он послал на землю Своего посланника, Святого Царя Израиля, Мессию, Шимона Бен Козеву! От его лица я и приветствую вас! Начало этой речи омрачило наши лица, но конец породил недоверие в наших сердцах. В последнее время новоявленные мессии появлялись так часто, что ставили под сомнение сам факт их возможного существования…

Я слишком хорошо помнил предыдущего царя Луку, потерпевшего поражение в Египте, и потому с сомнением покачал головой

- А что это за Царь Израиля? - степенно спросил гонца наш старейшина

- Он долгожданный избавитель нашего многострадального народа! со слезами на глазах ответил гонец - Могучий, как лев, неукротимый, как гнев Божий, он явился в этот мир, чтобы восстановить справедливость. Вот уже вся Святая земля празднует его появление. Все жители Иудеи от мала до велика приветствуют его. Он собрал огромное войско и собирается обрушить гнев Божий на головы святотатцев. Весь народ Израиля готов восстать под его знаменами. И он прислал меня к вам с просьбою.

Много столетий дети Израиля здесь, на Вавилонской земле, поддерживали и защищали Храм Нерусалимский. Сейчас, в трудный час, наш народ, рассеянный по всей земле, должен объединиться и восстать, чтобы восстановить славу семени Авраамова! Я пришел к вам с просьбой: встаньте под знамена нудейской армии или помогите, чем можете. Война требует многого: еды для воинов, оружия, лекарств.

Каждый может принять, чем может, участие в освободительной войне, во имя Божье! Ибо каждый, кто послужит делу Господа, войдет как праведник в Его сады. Кто же из вас готов поднять оружие в защиту Святой Земли? Мысль о присоединении к военным действиям не слишком вдохновила зажиточных купцов Харакены. В ответ на призыв вступить в боевые ряды, вперед выступило только несколько молодых людей из небогатых семей.

Остальные собрались в кружок и, посовещавшись, пообещали гонцу помочь продуктами и деньгами. Они решили отправить в Иудею караван на помощь повстанцам. Следующим пунктом их обсуждения стал вопрос о том, кто поведет этот караван с ценным грузом в столь опасное для путешествий время

Посланец Бен Козевы должен был отправиться со своей миссией дальше. А харакенцам был нужен надежный сопровождающий для отправления помощи повстанцам. Во время всех этих разговоров я молча стоял в сторонке, пытаясь понять, что же мне делать. Но когда речь зашла о том, что необходимо возглавить караван, я понял, что не могу отмалчиваться, и вышел вперед: те места… Я смогу повести караван.

Я родом из Явне и знаю Жена плакала и умоляла меня вернуться сразу же после передачи груза. Она боялась, что я вступлю в ряды повстанцев. Втайне от нее я вытащил из дальнего сундука меч Элиши и припрятал его среди своих вещей. Оставив жену и детей под защитой тестя, я отправился на родину, не зная, вернусь ли живым на берега Евфрата.

Любовь, как смерть, сильна
Итак, теплой весенней порой, когда на склонах ассирийских холмов пышно распустились цветущие сады, мы выступили с нагруженными верблюдами в землю Иудеи. Впервые я ехал во главе каравана, под моим руководством шествовало двадцать добровольцев, решивших отправиться на помощь восставшим.

Все мы были одеты как купцы, а наша поклажа состояла из зерна, одежды и серебра. Наш переход через земли Междуречья занял не более месяца, по истечении которого мы ступили на святую землю наших предков. Как сообщил нам гонец Бен Козевы, его отряды расположились в южной части Иудеи. Они тщательно готовились к восстанию: сооружали подземные туннели, наземные укрепления и ковали

[Валентин Шеховцов]

Любовь, как смерть, сильна
Итак, теплой весенней порой, когда на склонах ассирийских холмов пышно распустились цветущие сады, мы выступили с нагруженными верблюдами в землю Иудеи. Впервые я ехал во главе каравана, под моим руководством шествовало двадцать добровольцев, решивших отправиться на помощь восставшим.

Все мы были одеты как купцы, а наша поклажа состояла из зерна, одежды и серебра. Наш переход через земли Междуречья занял не более месяца, по истечении которого мы ступили на святую землю наших предков. Как сообщил нам гонец Бен Козевы, его отряды расположились в южной части Иудеи. Они тщательно готовились к восстанию: сооружали подземные туннели, наземные укрепления и ковали

оружие. Все это поначалу совершалось в строжайшей тайне от захватчиков. Однако к моменту нашего прибытия, повстанцы начали первые партизанские вылазки, убивая мелкие отряды римлян. Они неожиданно появлялись из-под земли по подземным тоннелям, молниеносно уничтожали иноземцев и так же стремительно исчезали в своих укрытиях.

Воодушевленные первыми победами своего лидера, повстанцы захватили несколько военных укреплений римлян и вытеснили их из городков Южной Иудеи. Двигаться по этому региону было опасно, так как осознав начало военного вызова, римский прокуратор отправил сюда силы двух легионов, контролировавших всю Иудею.

К счастью, мы прибыли в страну со стороны Мертвого моря, и потому избежали встречи с римскими войсками. Мое сердце трепетало от счастья, когда наши ноги ступили на родную землю. Еще более радостно было видеть ее свободной: нас встретили отряды повстанцев, состоявшие преимущественно из простого люда.

Я передал доверенный нам гонцом Бен Козевы оберегающий документ, и наш караван с почтением доставили в лагерь. Как глава каравана с дарами Харакены, я должен был встретиться лицом к лицу с тем, кого народная молва единодушно считала Мессией. Откровенно говоря, я был настроен скептически, но с должным почтением склонился перед огромным могучеруким великаном, гордо восседающем на коне.

Бен Козева производил впечатление не человека, a исполина, состоящего из сплошных мускулов. Увидев его, я понял, почему он внушал такое благоговение простому народу. Он был достаточно молод, но его лицо, решительное и суровое, a также пронзительный взгляд глубоко посаженных глаз и хищный ястребиный профиль невольно наводили на мысль о беспрекословном повиновении.

- Приветствую освободителя иудейской земли, Царя Бен Козеву, - почтительно поприветствовал его я. Позволь предложить тебе дары от евреев ассирийской провинции, а также представить тебе добровольцев, пожелавших сражаться под твоим знаменем. Пристально посмотрев мне в глаза немигающим взглядом, Бен Козева густым басом задал мне вопрос:

- Хоть ты и из Харакены, но ты говоришь без ассирийского акцента. Как тебя зовут и кто ты такой?

- Ваше величество правы, - склонил голову я, родом я из Иудеи. Родился в Явне. А зовут меня Авирам.

- А как оказался в Харакене? - продолжал пытать меня он.

- Мой брат Элиша Бен Захария присоединился к повстанцам Киренаики восемнадцать лет назад. Я уехал воевать туда с ним. Когда наши войска были разгромлены в Египте, меня спасли купцы Харакены, и я отправился жить в их края.

Бен Козева продолжал буравить меня пронизывающим взглядом: - Элиша Бен Захария… я слышал это имя, наконец, произнес он, - не тот ли это храбрый воин, погибший под Мемфисом?

- Да, это он, - вздохнул я, - он умер у меня на руках, доверив мне свой меч… - Меч сиккария? Это хорошо. Значит, в наших рядах появился старый ветеран и опытный воин.

- Я был всего лишь врачом в той войне, - без ложной скромности ответил я, не желая брать на себя ответственность рьяного вояки.

- Что ж, хорошо, - кивнул предводитель, - это тоже пригодится. А теперь представь мне твоих спутников и покажи, какие дары своему народу ты привез.

Отчитавшись перед Бен Козевой, я отправился вместе со своими спутниками в палатку, чтобы поесть и отдохнуть перед тем, как получить военные распоряжения. Стоило нам приступить к простому солдатскому обеду, как к нам пожаловал пожилой, прихрамывающий человек в одеждах военачальника. Его обветренное лицо показалось мне знакомым

- Мир тебе, Авирам! Не узнаешь старого земляка? Я Йосейф Бен Адиель из Явне. Не помнишь меня? А ведь я неплохо знал твоего отца и частенько заходил в твой дом.

- Мир вам, - ответил я, сложив руки, - смутно помню. Но после удара по голове на войне у меня частично пропала память. К сожалению.

- Ничего страшного! - похлопал он меня. - Рад снова видеть тебя. Мы уже думали, что род твоего деда прервался на вас с Элишей. Господь позаботился: у меня пятеро сыновей.

- О, это хорошо! Надеюсь, они такие же знатоки Писания, как твой отец и ты? Ведь ты был одним из лучших учеников рабби Ишмаеля.

- К сожалению, нет. В Ассирии нет ни одной школы, а у меня не было времени заниматься писаниями, - покачал головой я.

- Ну, ничего! Все еще впереди! Скоро мы освободим Святую землю, и ты сможешь привезти семью на родину, а здесь они научатся всему, что надо.

- Надеюсь, что так и будет, - вздохнул я. Даже не сомневайся! Бен Козева - лучший воин и стратег, которого видела наша земля. За короткое время он освободил несколько южных городов. Римляне понесли огромные потери, а наши люди ликуют! Но к тебе у меня есть важное поручение. Поешь, и пойдем со мной. Заинтригованный словами военачальника, я быстро закончил трапезу и последовал за ним в его палатку.

Здесь мы были с ним одни, Усадив меня на сидение из соломы, он присел на деревянный стул: Ты храбрый и преданный родине человек, Авирам. Ты происходишь из благородного рода, всегда служившего Святой земле, Ты отважный воин и ветеран войны в Африке. У нашего руководителя Бен Козевы есть к тебе очень серьезное поручение, от которого зависит победа нашего народа.

Я как раз искал подходящего человека, и вот Господь Израиля послал тебя. Я был весьма озадачен таким вступлением. Трудно было представить, чего могли ожидать эти вояки от такого бесполезного в сражениях человека, как я. А дело вот в чем, - продолжил Йосейф Бен Адиель, понизив голос. Как ты понимаешь, успех войны зависит от сплоченности народа. Если каждый человек в Иудее встанет на нашу сторону, то мы сможем сокрушить врага. Понимаешь?

- Согласен.

- Сейчас на нашей стороне очень много людей, но, как ты, наверное, заметил, большинство из них люди простые и неграмотные, уставшие от гнета захватчиков. Но нам также нужна поддержка зажиточного класса: для поддержания армии нужно много оружия и пищи. И только если высшие слои Иуден поверят в Бен Козеву, мы сможем стать непобедимы. А для этого нам нужен ты.

- Чем же я могу помочь? - удивился я. - Я уже давно покинул эти места и никого особо не знаю.

- Ты знаешь тех, кто нам нужен в первую очередь, - остановил меня Йосейф Бен Адиель. - Ты знаешь раввинов - главных авторитетов в нашем народе. Если мудрецы выскажутся в поддержку Бен Козевы, если они подтвердят, что именно он - Мессия, то в Иудее не останется ни одного человека, оставшегося в стороне от войны. И мы хотим начать с рабби Ишмаеля - твоего учителя. Бен Козева решил послать тебя к нему с посланием, чтобы тот подписал документ о том, что он признает Бен Козеву Машиахом*.
____________________________
*Машиах - помазанник, Мессия
____________________________
А твоя задача объяснить этому раввину важность нашей миссии. Ошеломленный словами военачальника, я молча смотрел на него. Нечего сказать, это был самый амбициозный план, который мне доводилось видеть, Но трудно представить, чтобы мой учитель когда-либо подписал такой документ… Не желая портить отношения, я попытался увильнуть от такого сомнительного поручения:

- Но я покинул ешиву много лет назад, даже не отблагодарив рабби за его труд. Скорее всего, он не помнит меня, а если и помнит, то не с лучшей стороны. С чего ему слушать меня? Я точно не подхожу на роль посланника! Это не страшно, дело тут не в личных отношениях. Ты знаешь его психологию и должен найти убедительные аргументы. Я знаю только то, что он невероятно упрям в том, что касается Писания. Если он считает, что что-то противоречит Торе, он никогда не сделает этого. Если он не верит, что Бен Козева - Машиах, он никогда не подпишет такой документ.

- А с чего ты взял, что Бен Козева не Машиах? - грозно сдвинул брови мой собеседник. - Кто может это знать? Сейчас мы видим, что именно он освобождает нашу землю от иноверцев! И в этом - откровение Божие! Я покорно закивал головой. Мне было совсем не до теологических споров о природе и сущности Бен Козевы. Я был готов сражаться на его стороне в любом случае, но идея ехать с посланием к рабби Ишмаелю казалась мне безумной.

Я действительно не могу всего знать. Но рабби Ишмаель - лучший знаток писаний. Если Бен Козева и вправду Машиах, то он примет его без моего вмешательства. А если нет А если не примет, то ему конец, - сухо оборвал меня Йосейф Бен Адиель. Ты отправишься к нему в Кфар-Азиз на рассвете. Несколько лет назад он стал жить как отшельник пещере в хевронских горах. Найдешь его там. У тебя будет несколько часов, чтобы убедить его, Мы поедем вслед за тобой. Нам нужно, чтобы он подписал документ и поехал поклониться Бен Козеве. А если нет, то он будет убит в тот же день… Но ты ведь не хочешь увидеть смерть своего учителя?

Побледнев, я покачал головой. Военачальник Бен Козевы припер меня к стенке. Судя по всему, Бен Козева был готов на все, и его не смущало даже убийство коэна. Хоть я и покинул учителя из-за несогласия в теологических вопросах, я был в вечном долгу перед ним за те знания, которые не раз спасали мне жизнь. И из благодарности, я должен был попробовать спасти его от гибели… Вот и отлично.

Значит, на рассвете в путь. Старик живет где-то в пещере под Кирьят-Арбой. Это совсем рядом. В полдень ты будешь у него. Помни, у тебя будет только пара часов, чтобы сохранить ему жизнь! Запомни, перед нашим народом стоит только один выбор: свобода или смерть! И в этой ситуации смерть любого предателя неизбежна

Всю дорогу я, волнуясь, обдумывал, как объяснить рабби Ишмаелю мое внезапное исчезновение из ешивы: «Я скажу ему, что мой брат уезжал на войну и позвал меня с собой. И у меня даже не было времени, чтобы прийти попрощаться». Это объяснение вроде бы было правдой, но в то же время оно скрывало мой истинный мотив. Я не держал на рабби Ишмаеля никакого зла.

Более того, я начисто забыл, по какому вопросу возникло наше с ним разногласие. Все эти годы моя жизнь была столь насыщенной событиями, что мои юношеские порывы дискутировать на теологические темы казались мне чем-то оторванным от реальности. Сейчас я был умудренным жизнью ветераном египетского восстания, остепенившимся и сколотившим состояние на торговых операциях.

Как далек был этот человек от того ранимого юноши, рыдающего при виде окровавленных детских тел и проповедовавшего Тору обезумевшим ливанским повстанцам! Вскоре вдали показались покрытые густыми лесами горные вершины, у подножья которых располагались небольшие селения. Подъехав поближе, я спросил у проходивших крестьян, не знают ли они, где находится обитель знаменитого рабби Ишмаеля.

Они с почтением указали мне на извилистую дорожку, уходившую вверх к вершинам горы. Я поехал по ней, но вскоре стало слишком сложно продолжать путь на лошади. Заехав вглубь леса, я привязал ее к дереву и начал взбираться по крутому откосу к зиявшим над моей головой пещерам.

Как странно, что известный на всю страну ученый решил перебраться на старости лет в это малолюдное место. Жить в горной пещере совсем не просто. Чем он занимался здесь вдали от шума городов? Я слышал, что немногочисленные ученики посещали его здесь, чтобы получить очередные уроки.

Но к счастью, когда я поднялся к пещере, здесь никого не было. Оказавшись на ровной площадке перед узким входом в каменный грот, я в нерешительности остановился:

- Есть ли здесь кто-нибудь? - позвал я, сомневаясь, правильно ли я нашел обитель учителя.

- Мир тебе! - раздался из пещеры знакомый голос, и через несколько минут у входа в пещеру появилась так хорошо знакомая мне высокая худая фигура рабби Ишмаеля. Он был одет в грубые домотканные шерстяные одежды, подобные тем, которые носили наши древние предки. И все же сменив благородные одеяния коэна на простое рубище отшельника, мой учитель не утратил присущего ему аристократического благородства.

Его длинные зачесанные назад волосы и борода заметно поседели, но лицо почти не изменилось. Встретившись с ним взглядом, я склонился в почтительном поклоне: - Приветствую Вас, учитель!

Внимательно взглянув мне в лицо, рабби Ишмаель приветливо улыбнулся и поприветствовал меня, словно мы расстались только вчера:

- А это ты, Авирам? Мир тебе! Ну что, ты обдумал мой вопрос?

Я растерянно уставился на учителя, напрягая память и лихорадочно пытаясь вспомнить, о каком вопросе шла речь. Меня совершенно обескуражило то, что он даже не поинтересовался, куда я так внезапно исчез на восемнадцать лет. А я так долго составлял оправдательную речь по дороге сюда!

- Нет, учитель, - запинаясь, ответил я, - а что я должен был обдумать?

- Мы говорили с тобой о природе Господа, Авирам. И я спросил тебя, возможно ли полюбить Его всем сердцем, всей крепостью, если Он не является личностью?

- Да, теперь я вспомнил… как же давно это было! Покачав головой, я ответил:

- Учитель, из ешивы я ушел сражаться с римлянами ради Господа, и… так много всего случилось! К сожалению, я забыл наш разговор…

- Ты сражался во имя Господа, забыв о Господе, усмехнулся он. - К несчастью, такое часто случается. Поэтому я и хотел обучить тебя науке о Боге. Если мы забываем о Нем, то ради чего на самом деле такое служение?

Я пристыженно опустил голову, и неожиданно для себя сознался: - На самом деле я уехал не потому, что жаждал сражаться… В то время я об этом даже не думал. Я просто не мог остаться, потому что не понимал Ваши уроки! Вы знаете, мой отец запретил мне учиться у рабби Акивы из-за того, что он утверждал, что Песнь Песней царя Шломо перевешивает по важности все другие части Писания. Из-за этого отец принял решение отправить меня к Вам.

- Но я полностью согласен с рабби Акивой. Все писания важны, однако они предназначены для людей разных уровней. Песнь песней - самая возвышенная часть Библии, потому что она показывает высшую цель религии - пламенную любовь к Господу как к Возлюбленному.

- Мой отец учил меня, что мы не можем относиться к Богу таким образом, - покачал головой я. - Библия говорит о том, что он Вездесущий и Всеведущий. Как может Вездесущий находиться в одном месте, сидеть на Троне и иметь ограниченную форму?

- Все дело в том, что люди привыкли мерить Бога своей логикой. Если мы имеем тело, то, значит, мы не вездесущи, так? Это ограниченность человеческого существования. Но Бог не связан такими ограничениями. Он способен быть одновременно вездесущим, и в то же время сидеть на Троне, а также быть за пределами Своего творения. На то Он и Бог. Понимаешь?

- Я понял, но только как теорию. Мне трудно представить это практически.

- Еще бы, - усмехнулся рабби Ишмаель, - это невозможно представить материальным умом. Для этого нужен духовный опыт. Поэтому я и хотел обучить тебя восхождению. Господь не поддается мирской логике, Он непостижим человеческим умом. Познать Его сможет только тот, кому Он Сам пожелает открыться. А открывается Он только тем, кто любит Его. Помнишь: «любовь, как смерть, сильна»?

- Да, Песнь Песней… но что, если нет такой любви?

- Тогда нужно ей учиться. Но для обучения нужна вера в слова учителя… Я покраснел, начиная понимать, какую глупость я совершил, усомнившись в словах учителя и бросив школу. Сейчас, спустя столько лет, смысл его слов стал по-новому открываться мне:

- Простите, меня, учитель, я - невежественный дурак!

- Ну ладно, Господь милосерден. Он даст тебе другого учителя. Только не повторяй прежних ошибок: размышляй над уроками и усваивай их.

Я не совсем понял, что имел в виду рабби Ишмаель. Неужели он хотел, чтобы к сорока годам я снова отправился в школу? Но ведь сейчас война, я должен защищать родину! Вспомнив о войне и о цели своего визита, я взволнованно произнес: - Я обязательно постараюсь продолжить обучение, но сейчас, дорогой учитель, я пришел к Вам с серьезным разговором. Меня послал к Вам Бен Козева.

- А, этот воитель? Чего же ему от меня нужно?

- Он хочет объединить всех иудеев под одним знаменем. Как в древние времена! Для этого ему нужно, чтобы Вы своим авторитетом подтвердили, что он является Машbахом/

Выпалив это предложение, я застыл, боясь поднять взгляд на учителя. Внезапно я услышал его раскатистый смех/

- Зачем же Машиаху подтверждения старого раввина? Небеса и писания сами подтвердят его божественность.

- Учитель, - вздохнул я, - к несчастью, все это достаточно серьезно. Бен Козева знает, что для народа голосом небес и знатоком писаний являются мудрецы Иудеи. Он намерен получить от всех вас документ, подтверждающий его мессианство. С этим он и послал меня.

- И ты что, всерьез подумал, что я подпишу такую бумагу? - удивился рабби. - Ты разве не знаешь, что лжесвидетельство запрещено Библией?

- Нет-нет! Я знал, что Вы не захотите участвовать в этой авантюре! Но с другой стороны, Бен Козева сейчас наша единственная надежда остановить строительство языческого капища на месте Божьего храма и спасти народ Иудеи от захватчиков! Ваша поддержка нужна, чтобы спасти нашу Землю!

- Авирам! - внезапно лицо моего учителя стало строгим. - Я бы сам пошел воевать в армию Бен Козевы и просил бы каждого встать под его знамена, если бы не эта наглая дерзкая ложь, что он является Машиахом. Не сможет возгордившийся обманщик спасти свой народ Наоборот, он уничтожит его.

Никогда еще богохульство не приносило никому блага. Его план - отличен с мирской стороны, но над всеми нами стоит Бог. Не стоит забывать, что Он контролирует все события, и мы должны исполнять Его Завет, а не придумывать басни. Взглянув в решительное лицо рабби Ишмаеля, я понял, что все мои уговоры бессмысленны, и прибег к последнему аргументу:

- Учитель, если Вы не согласитесь, они убьют Вас, - прошептал я.

- Если Бен Козева не побоялся назвать себя Машиахом, он не остановится перед тем, чтобы поднять оружие даже на коэна. Рабби Ишмаель только пожал плечами: - Жизнь в этом мире все равно рано или поздно закончится, Авирам, - бесстрастно сказал он. - Нет смысла продлять ее, отступая от Завета Господа.

- Значит… Вы не согласны подписать эту бумагу?

- Нет.

- Тогда, прошу Вас, садитесь на моего коня и скачите отсюда. Вам небезопасно оставаться одному в этом месте, ведь сюда направляется отряд Бен Козевы!

- Я не совершал никакого преступления, чтобы бежать от них, - пожал плечами он, - я останусь.

Услышав однозначный ответ учителя, я понял, что переубеждать его бесполезно. Но у меня еще была надежда сохранить его жизнь, поговорив с Бен Адиелем. Поэтому я собрался уходить, чтобы успеть встретить отряд повстанцев до того, как они достигнут Кфар-Азиза. Но рабби Ишмаель остановил меня:

- Постой, у меня для тебя кое-что есть.

Он быстро вошел в свою обитель и вскоре вернулся обратно со свитком пергамента в руках: - Это твоя Тора, - сказал он мне, протягивая ее. Я с удивлением узнал свой экземпляр Писания, который я старательно переписал, ещё учась в ешиве. Я покинул школу рабби Ишмаеля, ничего не забрав оттуда, и думал, что мой свиток давно уже затерялся. Неужели, даже покинув Явне, учитель взял его с собой?

- Спасибо! - воскликнул я, тронутый заботой учителя, и порывисто склонился перед ним. Мое сердце сжало горестное предчувствие. Несмотря на то, что я был полон решимости уговорить военных оставить рабби Ишмаеля в покое, что-то говорило мне, что я вижу его в последний раз. Еле сдерживая слезы, я взглянул в его красивое строгое лицо и попросил:

- Учитель, благословите меня, чтобы мой замысел удался, и солдаты Бен Козевы не потревожили Вас!

- На все воля Божья, - без тени волнения ответил он, - ты, главное, подумай над нашим разговором.

- Хорошо! - я стремительно сбежал вниз по крутому склону к тому месту, где оставил коня. Нельзя было терять ни одной минуты. Подхлестывая животное, я быстро поскакал навстречу отряду Бен Адиеля. Через час я увидел на горизонте облако пыли, а затем за ним появился небольшой отряд повстанцев. Приблизившись к ним, я сразу направился к своему земляку:

- Ну как? Удалось уговорить старика? - первым делом осведомился он.

- Не совсем! - воскликнул я. - К сожалению, рабби Ишмаель болен, похоже, он тронулся умом из-за отшельнической жизни и постоянных аскез в горах. Нет смысла обращаться к нему за подписью, он все равно ничего не понимает! Вряд ли его свидетельство в таком состоянии покажется кому-то авторитетным. Лучше не тратить на него времени, а отправиться за подписью к другим!

- Ладно, - почесывая бороду, ответил Бен Адиель. - к другим мудрецам мы вскоре отправимся. Я рад, что ты заботишься о нашем общем деле. Сказать по правде, я опасался, что ты решишь сбежать вместе со стариком. Но раз ты вернулся назад, ты доказал свою преданность делу освобождения!

Похлопав меня по плечу, он отдал приказ солдатам стреножить лошадей и сойти на землю размять ноги. Я не решился спросить его, почему мы не сразу пустились в обратный путь. Поначалу я подумал, что устав от верховой езды, они решили немного передохнуть перед возвращением. Однако вскоре поняв, что что-то здесь не так, я вернулся к Бен Адиелю: - Почему мы стоим здесь?

- Мы кое-кого ждем, - коротко ответил он. Через полчаса с южной стороны холма показался отряд всадников. Похоже, именно их мы и ждали. Я разглядел на них боевые отличия освободительной армии Бен Козевы. Приблизившись к нам, они спрыгнули с лошадей и направились к Бен Адиелю. Их одежда и руки были забрызганы свежей кровью. При их виде меня охватили дурные предчувствия.

- Ну что, поговорили со стариком? - спросил их Бен Адиель.

- Он отказался, - отрапортовал один из них. - Кроме того, он оскорбил Царя. Мои парни расправились с ним на месте. Разорвали его на куски за оскорбление Машиаха.

- Конец, значит, Ишмаелю, - повернулся ко мне Бен Адиель. Я был словно громом поражен, глядя на окровавленные руки убийц. Их глаза, горящие огнем фанатичной веры в Бен Козеву, были полны гордости и самодовольства. Они искренне верили, что убили врага Мессии. Моему ужасу и горю не было предела, но я понимал, что выразив несогласие с их действиями, я стану следующей жертвой.

Находиться в их обществе было так же опасно, как попасть в руки к римлянам… Совладав с собой, я постарался скрыть свои чувства и спросил Бен Адиеля: - Как же они оказались там? Я же сказал тебе, что сомневался в твоей преданности и побоялся, что ты попробуешь удрать вместе со своим учителем. Поэтому я отправил отряд для подстраховки с другого склона холма. А они - видишь? - парни простые, неученые, горячие на руку…

- А разве это не повредит Бен Козеве - убийство потомка Аарона? - еле сдерживая гнев, спросил я. - Ведь это полностью противоречит Торе.

- Ничего страшного, простые люди подумают, что это дело рук римлян, - цинично ответил Бен Адиель, - а для других мудрецов это будет хорошим уроком. Надеюсь, что раввины Синедриона окажутся посговорчивее. Ладно, пора возвращаться. Через пару дней поедем в Явне к Акиве и остальным.

Наши лошади скакали так быстро, что ветер свистел за ушами. Этот ветер высушивал слезы, которые против моей воли наворачивались мне на глаза. По непостижимой воле Господа я встретил своего учителя на короткий миг и сразу потерял его. Прижимая к груди свиток Торы, полученный от него, я чувствовал нестерпимую боль в сердце, словно потерял весь мир.

Зачем, зачем я оставил своего учителя много лет назад и почему сейчас я не остался с ним? Как могли повстанцы, сражающиеся за самое правое дело, так зверски поступить со святым? Ведь они хотели спасти религию от разрушения! Этим вопросам не было конца. Я был измучен, не понимая, в чем теперь мой долг. Впрочем, на размышления у меня не было времени. Бен Адиель готовил делегацию к мудрецам Синедриона и собирался отправить меня в ее составе.

Для начала он написал письмо - ультиматум рабби Акиве - и приказал мне вручить его ему в руки: - Первым делом нам нужно уломать его, почесывая бороду, сказал он мне. Хотя Акива и не является главой Синедриона, на деле именно он его неформальный лидер. Если он подпишется, что Шимон Бен Козева является Машиахом, то все остальные последуют его примеру.

Так что в первую очередь зайди к нему и передай ему мое письмо Если он станет отказываться, расскажи ему во всех подробностях, чем кончил рабби Ишмаель Скажи: так будет с каждым Дай ему время подумать до утра. А утром иди в Синедрион и передай им сам документ. Если они на самом деле мудрецы, то им хватит разума подчиниться.

Ишмаель был фанатиком-нелюдимом. Но эти живут среди людей. Надеюсь, наш Синедрион не будет вести двойную игру как во времена Иерусалимской осады, изображая нейтралитет. Сейчас они должны встать на сторону народа или умереть. Отправляйся в Явне и помни: свобода или смерть!

Победа Акивы
Не таким я видел возвращение в свой родной город. Вся радость от возвращения была отравлена мучительными мыслями: станет ли мой приезд началом кровавой бойни мудрецов? Для того ли я приехал в родную страну, чтобы стать кровавым вестником смерти для самых уважаемых старцев нашей земли?

С другой стороны, я не мог отказаться от этого поручения, надеясь предупредить мудрецов об опасности и, может быть, оттянуть время, чтобы они могли бежать. Эта весна ничем не отличалась от той, когда я покинул родной город восемнадцать лет назад. Теплые и влажные ветра с моря все так же разносили аромат цветущих кустарников… но в глазах горожан, уставших от римского гнета, затаилось больше подозрительности и страха, чем в те времена, когда я оставил родину.