Мукунда: Я гулял со Свамиджи по пляжу, и когда он сел, я тоже сел напротив него. Тогда он спросил меня:
— Как ты понимаешь Кришну?
— Кришна — Бог, — сказал я. — Он — Высшее Существо. Наш долг — поклоняться и служить Ему.
Свамиджи был как будто доволен, но затем сказал:
— Ты должен повторять ежедневно шестьдесят четыре круга на четках.
Я был поражен и не знал, что ответить. Я не знал, должен ли я вообще отвечать. Я просто продолжал смотреть на него, а он смотрел на меня. Немного погодя он сказал:
— Ну, ты можешь повторять по крайней мере тридцать два круга в день.
Я продолжал молчать. Я считал, что повторять даже шестнадцать кругов было очень трудно. Я недоумевал, как я смогу читать по тридцать два круга. Через некоторое время Свамиджи сказал:
— Тогда в самом крайнем случае ты должен повторять шестнадцать кругов каждый день.
— Да, Свамиджи, — сказал я.
Я знал, что могу, по крайней мере, постараться как-то выполнять это требование.

Во взаимоотношениях с Бхактиведантой Свами Мукунде больше нравилось занимать позицию его товарища, чем быть смиренным слугой, и Свамиджи отвечал ему взаимностью. Однако иногда Свамиджи все-таки выступал в роли учителя. Однажды, когда Свамиджи вошел к Мукунде в квартиру, он заметил на стене плакат, на котором был изображен матадор с плащом и шпагой, преследующий быка.

— Отвратительный плакат! — воскликнул Свамиджи, и на его лице отразились гнев и неприязнь. Мукунда посмотрел на плакат, в первый раз осознав его значение:
— Да, отвратительный, — и сорвал его со стены.
Бхактиведанта Свами очень хотел научить кого-нибудь правильно играть на мриданге во время киртан. Поскольку Мукунда был музыкантом, Свамиджи возлагал свои надежды на него.
Мукунда: В тот день, когда пришел барабан, я спросил у Свамиджи, могу ли я научиться, и он ответил утвердительно. Я спросил, когда, и он сказал:
— Когда ты хочешь?
— Можно сейчас? — спросил я.
— Да.

Несколько удивленный его мгновенным согласием, я принес барабан к нему в комнату, и он начал показывать мне основной ритм. Сначала он показал ги та та, ги та та, ги та та. Потом немного более сложный: ги та та, ги та та, ги та та гиии та.
Когда я начал отбивать этот ритм, то все время торопился, и всякий раз он просил меня сбавить темп. Он потратил уйму времени, чтобы просто показать мне, как нужно ударять по мембранам барабана.

Наконец, я стал потихоньку улавливать, но он продолжал напоминать мне, чтобы я не ускорял темп, и просил при каждом ударе произносить слоги — ги та та. Он говорил, что эти слоги и барабан должны звучать одинаково. Я должен был извлекать именно такие звуки и всегда произносить слоги вслух.

Я был настроен решительно и очень долго играл очень медленно. Я старался сосредоточиться, насколько мог. Затем я вдруг понял, что Свамиджи неподвижно стоит рядом со мной. Я не знал, сколько он еще собирается стоять, ничего не говоря, и мне стало немного неловко. Но я продолжал играть. Когда же я набрался смелости, чтобы поднять голову и взглянуть ему в лицо, то к моему удивлению обнаружил, что он, закрыв глаза, одобрительно покачивает головой. Казалось, он наслаждался уроком.

Для меня это было полной неожиданностью. Раньше я учился музыке и много лет брал уроки фортепьянной игры, но я не помню ни одного случая, когда учитель действительно наслаждался моей игрой. Я был поражен, что рядом со мной был такой совершенный учитель и что он наслаждается процессом обучения — не потому, что это его школа или его собственный стиль, а потому, что он наблюдает, как энергия Кришны передается от него к обусловленной душе, какой был я. Ему это доставляло настоящее наслаждение. Ко мне пришло более глубокое понимание того, что Свамиджи был настоящим учителем, хотя у меня не было ровным счетом никакого представления о том, кто такой духовный учитель.